Александр Быков - Игнатий Лойола. Его жизнь и общественная деятельность

Черневичу нужно было поддержать во что бы то ни стало существование крайне потрясенного ордена, добиться официального признания самого права на его существование, доказать римскому первосвященнику все его бессилие перед “Товариществом Иисуса” и убедить католический мир в могуществе и несокрушимости общества Лойолы, – а для всего этого необходимо было одурачить властных людей России, начиная с дальновидной и самодержавной императрицы и кончая мелкой сошкою, окружавшею белорусского генерал-губернатора, графа Захара Григорьевича Чернышева. Поэтому первым делом Черневича было внушить правительству, что иезуиты самые вернопреданные подданные императрицы; пока католическое духовенство Белоруссии медлило присягать “схизматической” монархине, Черневич собрал всех иезуитов в своей столице, Полоцке, и торжественно привел их к присяге 24 ноября 1772 года, в день ангела Екатерины II, причем патер Катебринг произнес блестящее похвальное слово русской императрице. Такой всенародный поступок богатого и влиятельного ордена произвел сильное впечатление на католиков, и к Новому году все белорусское духовенство было приведено к присяге. Затем Черневич с Катебрингом и ректором полоцкой коллегии, Ленкевичем, приехали в Петербург присягать не только за свою провинцию, но и за заграничных иезуитов; политический намек на иезуитов Польши и Литвы понравился Екатерине II, граф Чернышев был очарован и вскоре подпал влиянию умного и энергичного Черневича.

Существование ордена было обеспечено вполне своевременно, потому что 23 июля 1773 года грянула булла об уничтожении ордена. Епископ Сестренцевич повез ее в Петербург, но Черневич приехал раньше него, побывал у Чернышева, и в результате явилось распоряжение императрицы, не допускающее обнародования буллы. Папские нунции в Варшаве, Гарампи и Аркетти, поддерживаемые из Рима, напрягали все силы заодно с Сестренцевичем, чтобы сломить явных ослушников папской воли, но все их усилия разбились о стойкость и энергию изворотливого провинциала. Устроив арест священника, подосланного в Полоцк из Варшавы нунцием Аркетти, Черневич воспользовался приездом генерал-губернатора и стал официально хлопотать об устройстве новициата для приема “послушников”. В Риме всполошились, и конгрегация “de propagandae fidae” решилась в начале 1777 года на крайнюю меру, предоставив Сестренцевичу, заклятому врагу иезуитов, звание апостолического делегата над всеми католическими орденами в России в расчете, что он сумеет тогда прекратить существование “Товарищества Иисуса”. Между тем изворотливый Черневич заручился содействием возвышающегося Григория Александровича Потемкина и устроил так, что императрица прямо приказала Сестренцевичу открыть новициат в Полоцке; злосчастный епископ вынужден был 30 июня 1779 года подписать окружное послание в пользу иезуитов, а 2 февраля 1780 года состоялось самое открытие новициата при торжественной обстановке, и в Полоцк нахлынули “послушники” из Польши, Германии, Австрии, Италии и даже Америки; выбирались, конечно, самые богатые и знатные, причем Черневич ставил обязательным условием изучение русского языка.

Добившись одного, иезуиты задумали восстановить должность генерала ордена. Снова начался ряд интриг: Екатерину II, проезжавшую через Полоцк, приняли утонченной лестью и роскошью, окончательно овладели Потемкиным, который действовал заодно с Чернышевым, и связали руки Сестренцевичу, выхлопотав ему звание могилевского архиепископа, но приставив ему коадъютором иезуита Бениславского. Архиепископия дана была в январе 1782 года, а уже 17 октября Черневич был избран генералом ордена иезуитов, первого же марта 1783 года Бениславский явился в Рим в качестве русского посланника. Для ответного посольства был избран бывший нунций Аркетти, злейший враг иезуитов; он явился через Тульчин, осыпал укоризнами Сестренцевича и принялся беспощадно бранить всех последователей Лойолы, однако в Петербурге и ему пришлось смириться под давлением Потемкина и Безбородко; кроме того, ему обещали выхлопотать кардинальскую шляпу, и сбитый с толку посол передал 18 октября архиепископский паллиум Сестренцевичу, а Бениславского посвятил в епископа гадаринского. За такую покорность Аркетти получил 14 июля 1784 года наперстный крест стоимостью в 10 тысяч руб. и драгоценные меха в подарок от Екатерины П. Волей-неволей, сознавая свое бессилие, римская курия должна была оставить в покое иезуитов, ставших твердой ногой в России.

Со смертью Черневича в июне 1785 года окончился первый, подготовительный период пребывания иезуитов в России. Им нужно было найти место, где они могли бы сплотиться против ватиканских громов, и благодаря Черневичу задача была выполнена блестяще; умирая, он оставил орден сильным и богатым: официально существовали 6 коллегий, 2 новициата, 10 миссий, разного имущества на 3 миллиона руб. с лишком и 14 тысяч крепостных крестьян, освобожденных от казенных налогов. Преемник Черневича, Габриэль Ленкевич, спокойно и уверенно перешел в наступление, следуя традиционному завету Лойолы стремиться ко всемирной монархии. Началась серьезная пропаганда среди униатов и евреев, привлечен в союз орден базилиан, и иезуиты ретиво принялись совращать православных в католичество; первым был совращен граф Чернышев, выстроивший в своем имении Чашниках католическую церковь. Явился венский уроженец Габриэль Грубер с изумительно разносторонним образованием, и пропаганда перебралась незаметно в Петербург, где иезуиты овладели церковью св. Екатерины на Невском проспекте, втерлись в доверие императора Павла I и его супруги, императрицы Марии Федоровны, переполнили собой ряды мальтийских рыцарей, а в то же время иезуит Зенович изготовлял русские фальшивые ассигнации, Шуазель-Гуффье грабил казну, а д’Огард и Чацкий воровали лучшие книги в императорской публичной библиотеке, пользуясь своим официальным положением. Совращая русских аристократов и богачей, иезуиты рассыпались по всей России, не обращая внимания на закон, ограничивающий их пребывание одной Белоруссией; следы их темной деятельности отразились в обеих столицах, на Кавказе, в Сибири, в Новороссии, Поволжье и Лифляндии; в благодарность за поддержку России в тяжелую для них минуту иезуиты по-своему выразили признательность: они перевоспитали в антигосударственном духе Белоруссию, Литву и Польшу.

Когда началась французская революция, в европейском обществе повеяло реакцией против свободомыслия и либерализма; иезуиты воспользовались умело новыми веяниями, и их влияние возросло. Несколько иезуитов основали в бельгийском городе Лувене “Общество св. Сердца” и, спасаясь от французов, перешли в Лейтерсгофен, возле Аугсбурга, где открыто заявили свою солидарность с белорусскими иезуитами, а затем совершенно слились с ними при генерале Бржозовском. Пармский герцог Фердинанд Бурбон, напуганный революцией, попросил у Ленкевича 23 июля 1793 года помощи, и ему дали Паниццони с несколькими сочленами; Паниццони выгнал из герцогства паканаристов, выдававших себя за иезуитов, овладел воспитанием юношества, основав пять коллегий, и сделался всемогущим. Какой-то образованный москвич, возмущенный наглостью иезуитов, издал брошюру, в которой метко очертил всю их деятельность в прошлом и настоящем; оскорбленный Грубер добился полного изъятия этой брошюры из обращения. Преемник его, Тадеуш Бржозовский, стал хлопотать о предоставлении государственных прав кончающим курс в иезуитских коллегиях и достиг того, что 10 июня 1812 года полоцкая коллегия была торжественно переименована в академию, а через два года Пий VII вернул иезуитам все их права и привилегии.