Владимир Фланкин - Гвардейские залпы

- Как же так? Куда же мы едем? - я недоуменно уставился на железнодорожника.

Тот перечислил Гомель, Овруч и другие станции на пути.

- А Москва?

- Далеко влево остается. Хотя, может быть, в Гомеле повернете.

Но в Гомеле мы не повернули. Эшелон мчался все дальше и дальше, к украинским фронтам, на юг.

"Белоруссия родная, Украина золотая..." - напевали мои спутники, когда эшелон шел по освобожденным землям страны. Вскоре по вагонам состава разнеслось: едем в Польшу, на Первый Украинский фронт.

Наши обязанности как квартирьеров оказались несложными. Начальник штаба артиллерии армии обвел карандашом на карте одну из многочисленных небольших рощиц и написал в центре: "70-й ГМП". Нам предстояло выехать в этот район, определить на месте, где разместить дивизионы и другие подразделения полка, выбрать надежные подъездные пути, вернуться и доложить начальнику штаба, а затем ехать встречать полк.

Во второй половине декабря мы прибыли в польский город Жешув встречать свои эшелоны.

Пока я узнавал порядки на станции, разведчики бродили в поисках жилья.

- Не дальше пяти минут ходу от станции, - предупредил я их.

Вскоре прибежал Черепанов. - Подыскали! - усмехаясь, доложил он. - У капиталиста какого-то будем жить. Владельца завода. - Черт с ним! А далеко? Рядом. Прямо за углом.

- Что ж, поглядим, как живет паразитический класс. Паразитический класс жил неплохо. Большой двухэтажный дом, комнат из двадцати. За высокой железной оградой небольшой сад. Позади дома сараи и гараж. Сухонькие пожилые хозяин и хозяйка встретили нас с подобострастным доброжелательством. Отвели две светлые комнаты на втором этаже. Мы быстро перезнакомились со всеми обитателями дома. С хозяевами и слугами.

Чувствовали себя на новом месте совсем неплохо, пожалуй, даже уютно. Чуть потрескивали дрова в покрытой белым кафелем голландке, извивались, поднимаясь к потолку, две синенькие струйки папиросного дымка, текла неторопливая и самая заурядная беседа.

- А ничего готовит здешняя кухарка.

- Ничего... У нас, пожалуй, никто так мясо не поджарит. Даже Шилов.

- Так и не удалось с Таней-то повидаться?

- Ничего не попишешь. Не удалось...

- Знать бы, что полк не скоро прибудет, да и махнуть бы вам с Юрой в Москву на пару деньков.

- Ты скажешь...

Помолчали.

- А где это вы праздновали седьмого ноября?

- Так, в одном месте...

- Знаю! - Николка оторвал голову от подушки. - В госпитале, где Рымарь раньше лежал. Не могли уж меня прихватить.

- Не было тебя под рукой. А откуда ты знаешь, куда мы ездили?

- Что я, не разведчик, что ли! - Федотов хитро заулыбался. - Говорят, там у вас землячка мировая объявилась? Такая статная да красивая...

Чего-чего, а этого я не ожидал. Раз уж Федотов таким тоном заговорил, то и другие тоже невесть чего могут болтать.

- Понимаешь, - сказал я, словно бы оправдываясь, - оказывается, мы раньше были знакомы, в волейбол в парке вместе играли. Ну, вот так случайно встретились и разговорились...

- А зовут-то ее как? - голос Федотова зазвучал совсем вкрадчиво.

- Никак!.. - я резко отвернулся от Федотова. Черт знает что такое. Ну, встретились, поговорили. Эко дело! Я и сейчас был не прочь повидаться с Катей, тем более что в городе я заметил указку их госпиталя.

А Федотов тянул свое:

- Хозяйских дочек видели?.. Симпатичные... Я промолчал.

- Вы не спите? Через три двери их комнаты начинаются. Я у них перед обедом посидел. Сигаретку их выкурил. А одеты-то как? Вы не спите?

- И здесь уже поспел! Ну, как одеты?

- В хромовых сапожках на каблучках и бриджи такие аккуратненькие. В жилетках и белых блузках шелковых...

- Что это за наряд такой?

- Вот и я удивился. Веселые! Смеются все время. На Новый год у них музыканты будут - я танцевать с ними договорился...

Я решительно повернулся.

- Вот что! Давай-ка я с тобой индивидуально "Директиву об отношениях советских воинов с населением" проработаю. Чувствую, ты мне наколбасишь тут!

- Ладно, не надо, - сник Федотов. - Сам помню. В дверь постучали. Вошел один из служителей, сносно говоривший по-русски:

- Пани хозяйка просит разрешения прийти до пана офицера.

- Прошу! - сказал я, торопливо натягивая сапоги.

С легким кокетливым поклоном и улыбкой вошла хозяйка:

- Может, пан офицер согласится спуститься в гостиную. Его ждет святой отец - настоятель местного собора. Ксендз перед праздником обходит свою паству и сейчас находится в доме.

Вот уж чего я совсем не ожидал. И зачем я ему понадобился? Я спросил, в чем дело.

- Пан ксендз преклоняется перед величием российской армии и хочет сказать об этом сам пану офицеру.

Вот как ловко завернула хитрющая старушонка. "Преклоняется..." Попробуй после этого отказаться.

- Ну, раз очень... - я с неохотой кивнул. "Ничего страшного, если и посижу несколько минут с этим ксендзом. Интересно, что он там будет гнуть. И Крюков и Чепок тоже бы, наверное, сходили", - старался я себя успокоить.

Вслед за хозяйкой я сошел вниз. Навстречу поднялся ксендз, пытливо взглянул мне в глаза и неожиданно протянул руку для пожатия. Потом он взмахнул широченным рукавом, приглашая садиться.

Я молча сел, и хозяйка захлопотала, придвигая чашечку с кофе и бисквиты, которыми до этого угощался "святой отец".

Приняв непринужденный вид, я взглянул на ксендза. Совсем не старый, лет за тридцать, не больше. Ростом с меня, а в плечах куда пошире. Макушка бритая блестит. Я решил первым не заговаривать.

Священник не спеша наполнил тонкие рюмки:

- За успехи великой русской армии и Войска Польского!

Я с изумлением поднял свою рюмку.

- За здоровье маршала Сталина!

Разве можно было иметь что-нибудь против такого тоста?

Оказалось, ксендз неплохо владеет русским языком. Как-то мягко выговаривая слова, он принялся мне рассказывать о Польше и ее культуре, Мицкевиче, Шопене и Сенкевиче, Копернике и Склодовской. Потом перешел к исторической дружбе между польским и русским народами.

Я опасливо, но со вниманием слушал его, а про себя думал: "Поливай, поливай, чертов иезуит! Нас ты не сагитируешь!.." Мне очень хотелось сказать ему что-нибудь сокрушительно-антирелигиозное, но ничего путного в голову не приходило.

Так мы и сидели, а ксендз время от времени подливал в рюмки. Наконец он начал собираться.

- Надо идти посетить других прихожан - так он мне объяснил.

Я, в свою очередь, склонил голову к плечу и, приложив ладонь к щеке, показал, что лучше всего ему идти спать.

Ксендз весело закивал.

Мы встали. Хозяйка с восхищением заметила, что вот так, когда мы стоим рядом, то польский ксендз и русский офицер чем-то похожи друг на друга. Это было уже слишком.

- Макушку только осталось побрить! - ответил я ей, засмеявшись, чтобы было понятнее, пошлепал себя по затылку. Официальная встреча была, как я считал, успешно завершена.