Ральф Ингерсолл - Совершенно секретно

История Эйзенхауэра начинается с вторжения в Африку и разгрома немцев в Тунисе; к этому же времени относится возникновение Совета начальников генеральных штабов.

Совет начальников генеральных штабов, составленный из начальников штабов трех родов вооруженных сил обеих стран и работающий в тесном контакте с главами государств, — это было одно дело. Объединенный штаб действующих сил — другое. С самого начала игры англичане считали объединенное англо-американское главнокомандование лучшим средством остаться господами положения и возместить или уравновесить угрожающе растущую мощь своего союзника. Было ясно, что если английские генералы хотят играть первые роли, — а англичане именно этого и хотели, — то придется делать уступки американскому общественному мнению. В конце концов, ведь американцы поставляли солдат и военное снаряжение и даже оплачивали счета своего союзника. А самая выгодная уступка, которая даст наибольший эффект при наименьшей затрате авторитета, это — предоставить американцу высший командный пост и "вытолкнуть его наверх", как говорят американские дельцы, когда они сажают председателем правления неугодного им директора. Но здесь и для председателя правления находилась работа — улаживать (а в случае неудачи быть козлом отпущения) всякие щекотливые политические ситуации.

Удобство иметь парадного главнокомандующего обнаружилось уже в Северной Африке, где генералы Александер и Монтгомери заправляли военными делами, а Союзный верховный главнокомандующий, американец Эйзенхауэр, заведовал политической кухней. В этой стадии игры Британской империи было почти безразлично, кто из американских генералов выдвигается на авансцену. Вероятно, англичане в то время думали, что они еще успеют выбрать кого-нибудь из американских кандидатов для несения большей ответственности, — это было еще впереди.

В разгаре неразберихи и чехарды в командовании на африканском фронте, когда американцы каждую неделю меняли боевых командиров, а войска были необстреляны и ненадежны, Эйзенхауэр, передав бразды правления Александеру, занимался тем, что оправдывал его действия перед честолюбивыми американскими генералами на фронте и военным министерством США. Он также не забывал о прессе и заботился о том, чтобы в газетах все выглядело, как нужно.

В продолжение всего африканского похода Эйзенхауэр возился с французами. Де Голля, Жиро и Дарлана — эти три следовавшие друг за другом кошмара — англичане любезно предоставили на его усмотрение. Когда ему удалось расхлебать эту кашу без непоправимого скандала — карьера его была обеспечена.

Англичане, которые до сих пор относились к Эйзенхауэру весьма сдержанно, теперь стали открыто благоволить к нему, выдвигать его на первое место и в армии, и на совещаниях начальников генеральных штабов, и в тех конфиденциальных беседах, где одно слово может и вознести и уничтожить общественного деятеля. Нечего и говорить, англичане нашли подходящего человека. Как дипломат Эйзенхауэр охотно брал на себя ответственность и умел выпутываться из затруднений; как солдат — не вмешивался в чужое дело. Он был достаточно крут, чтобы одернуть какого-нибудь Паттона за чрезмерную напористость в драке за автономность американского командования. Он умел быть очень резким с подчиненными.

Он готов был отстаивать идею объединенного англо-американского штаба, вопреки единодушной оппозиции американских командиров, которые уже водили войска в бой при объединенном командовании и считали такую систему громоздкой и неэффективной. А так как он был хорош с Маршаллом, то он и отстоял эту идею. Маршалл, отделенный от Эйзенхауэра тремя тысячами миль, во всем полагался на него. Но на фронте Эйзенхауэр начал постепенно отдаляться от своих соратников в американской армии и завел собственный небольшой штаб, во главе с собственным начальником штаба — Беделом Смитом. Он стал генералом от политики.

Это не предвзятое мнение и не предвосхищение будущих событий. Таково было общее положение в Африке, когда англичане прочно сидели в седле и крепко держали в руках поводья, а Эйзенхауэр, как и все американские фронтовые генералы, был неуверен и неопытен. Как любой американский командир, он ощупью искал свое место в общем деле, стараясь угадать, чего от него ждет Маршалл, и приспособиться к чуждому миру, в который он попал, и где ему надлежало проявить себя.

Эйзенхауэр выделялся среди американских генералов своей расчетливостью и полным равнодушием ко всему, что не относилось к его прямым обязанностям: служить и Маршаллу и этим странным, непонятным англичанам, которые делали ему карьеру. Других американских генералов увлекал бой, волновали предубеждения или личные привязанности. Эйзенхауэр, не задумываясь, пожинал плоды чужих боевых успехов, никакие чувства его не тревожили, и он всегда старался ставить на верную карту.

Итак, в Эйзенхауэре англичане обрели нужного человека для урегулирования сложных политических ситуаций — и для обуздания слишком напористых американских боевых генералов.

Кроме того, так сказать за те же деньги, англичане приобрели сносного администратора — ни один смертный не может с успехом руководить объединенным штабом — и необычайно покладистого партнера, Эйзенхауэр был прирожденный посредник и миротворец. В ту пору он даже говорил о себе, что он по натуре не генерал, а делец.

Приняв титул верховного главнокомандующего на средиземноморском театре военных действий, Эйзенхауэр предоставил фельдмаршалу Александеру — Алексу — военное руководство всей Тунисской кампанией. Когда началось вторжение в Сицилию, Эйзенхауэр опять дал бой американским начальникам генштабов за ресурсы, необходимые англичанам для продолжения каменистого пути на Балканы, несмотря на то, что опять было принято решение направить главные усилия на вторжение через Ла-Манш. И опять он выиграл для них бой.

Таким образом, к моменту Тегеранской конференции Эйзенхауэр, уже испытанный в боях (за столом совещаний), логически оказался первым кандидатом Британской империи, — и англичане действительно посадили его на пост Союзного верховного главнокомандующего в Англии. В Лондоне твердо рассчитывали на то, что он повторит свой средиземноморский номер: займется политикой, предоставит руководство военными действиями более опытным генералам, а сам будет принимать награды и повышения в чине на глазах у публики.

История Омара Брэдли тоже начинается в Африке. Она начинается с поражения американцев в бою за Кассеринский горный проход.

Десант в Африке, с военной точки зрения, был проблематической победой над проблематическим противником. Но это был подлинный триумф организации, триумф точного расчета и четкого выполнения в обстановке сложнейшей морской операции, потребовавшей переброски целой армии за много тысяч миль.