Василий Балакин - Творцы Священной Римской империи

Вероятнее всего, находясь в Равенне, Оттон I получил приятную для себя весть о государственном перевороте в Византии и решил, что наступил благоприятный момент повести войско в Южную Италию и покончить там с господством греков. О ходе этой военной кампании в источниках мало сведений. Известно лишь, что летом немецкое войско разорило окрестности Неаполя. В лагерь к Оттону I прибыла Алоара, супруга плененного византийцами герцога Пандульфа, с сыном и просила императора содействовать его освобождению. Выполнить эту просьбу, равно как и решить задачу овладения Южной Италией в целом, можно было лишь оказав нажим на Византию, поэтому Оттон I повел войско в Апулию, где поблизости от Бовине закрепился и, прибегнув к обычной тактике, начал разорять окрестности.

Наконец, пришла добрая весть из Константинополя: Иоанн Цимисхий, дабы иметь возможность сосредоточить все силы для борьбы с русским князем Святославом, решил урегулировать отношения с Оттоном I и отправил в Италию находившегося у него в плену Пандульфа, чтобы тот уговорил своего господина вывести войска из Апулии и тем самым положить конец войне. Вероятнее всего, хотя источники и не сообщают об этом, Пандульф должен был передать германскому императору и другие предложения греков, касающиеся династического брака и заключения мира. Более того, эти предложения понравились Оттону I, судя по тому, что он прекратил военные действия и вскоре покинул Апулию, а самого Пандульфа восстановил в прежнем достоинстве. Уже в сентябре 970 года тот вместе с Оттоном I председательствовал на суде в Марси, область Абруцци, на котором были рассмотрены и еще раз подтверждены владельческие права монастыря Сан-Винченцо-ди-Волтурно, а монастырь Каза Ауреа получил свои прежние имения.

В последующие несколько месяцев наступило полное затишье в политике Оттона I, судя по тому, что источники не сообщают о нем ничего более важного, нежели развлечение осенней охотой близ Перуджи. Теодорих (Дитрих), епископ Меца, в жизнеописании которого упомянут сей важный факт из биографии императора, был его двоюродным братом и в то время сопровождал его во всех поездках по Италии, имея целью приобретение реликвий для своей епархии — занятие, которое Оттон I весьма поощрял. На Рождество 970 года император был уже в Риме. Видимо, тогда он познакомился с монахом Гербертом из Орильяка, впоследствии знаменитым ученым, наставником Оттона III, ставшим папой римским Сильвестром II. Представленный императору папой Иоанном XIII как знаток математики, Герберт был оставлен при дворе, благодаря чему завязались его тесные связи с домом Оттонов.

Источники совершенно умалчивают о том, чем император занимался в первые месяцы 971 года и когда именно покинул Рим. Известно лишь, что он отправился в Равенну, которую особенно полюбил за время своего шестилетнего пребывания в Италии и проводил здесь много времени в специально выстроенной для него резиденции. Равенну Оттон I посещал десять раз и провел здесь в общей сложности свыше года. И на сей раз он долго оставался в этом городе, с небольшим перерывом для посещения Павии, судя по тому, что все немногочисленные дошедшие до нас дарственные грамоты этого периода составлены именно в Равенне. Доподлинно известно, что он праздновал здесь Пасху 971 года. Очевидно, географическое положение этого города представлялось ему наиболее удобным для управления всей обширной империей и для поддержания дипломатических отношений с Византией, которым он придавал большое значение. С ним был и верный Пандульф, по ходатайству которого («любимейшего верного нашего маркграфа») он пожаловал новые привилегии монастырю Сан-Винченцо-ди-Волтурно. Вместе с императором находились тогда в Равенне супруга Адельгейд и сын-соправитель Оттон II — по их ходатайству он пожаловал имение Магдебурге кому архиепископству, «ради прочности и невредимости королевства и империи нашей», признавая тем самым, что свои надежды возлагает на этот «северный Константинополь» — подобно тому, как в свое время Ахен стал для Карла Великого «Новым Римом». По просьбе Адельгейд были подтверждены владельческие права и привилегии каноников Мантуи. Свидетельством сохранявшихся добрых отношений с Венецией служит дарение местечка Изола в Истрии, по ходатайству Адельгейд совершенное императором в пользу некоего венецианца Виталиса Кандиана.

В числе обычных государственных дел, которыми Оттон I занимался в тот год, можно упомянуть заседание под его председательством императорского суда, на котором рассудили спор, возникший между аббатом монастыря Фарфа Иоанном и неким монахом Хильдепрандом, в пользу первого, что и было подтверждено специальной грамотой. Об этом аббатстве, о царивших там совсем не монастырских нравах шла речь и на проведенном с участием итальянских князей имперском собрании. Источники донесли до нас свидетельство еще об одном примечательном событии того года: достигшего преклонных лет архиепископа Равеннского Петра, которого часто можно было видеть в окружении императора, по его собственной просьбе освободили от должности.

Находясь в Равенне, Оттон I не терял контакта и с Германией. Старый епископ Аугсбургский Удальрих (Ульрих), имевший немалые заслуги перед государством и особенно запомнившийся потомкам героической обороной Аугсбурга от мадьяр в 955 году, совершал паломничество в Рим и на обратном пути посетил императора. Оттон I был так обрадован встрече, что выбежал за ворота своей резиденции, в спешке успев надеть только один башмак. Он охотно удовлетворил просьбу епископа еще при его жизни поручить управление епархией его племяннику, которого прочил в свои преемники.

Из Равенны Оттон I отправил в конце 971 года еще одно, на сей раз особенно представительное посольство в Константинополь. Архиепископ Кёльнский Геро в сопровождении двух епископов и одного графа отбыл в качестве свата к византийскому двору. В Константинополе он был благосклонно принят и привез оттуда, помимо согласия выдать византийскую царевну замуж за ОттонаП, в качестве драгоценного подарка мощи св. Пантелеймона, мученика из Никомидии времен Диоклетиана, которые и поныне покоятся в Кёльне в соборе этого святого.

Очевидно, летом 971 года Оттон I временно прервал свое пребывание в Равенне посещением Павии, где на рейхстаге был принят закон, который можно рассматривать как дополнение к принятым ранее в Вероне постановлениям. Речь вновь шла о судебном поединке как способе решения спорных вопросов. Если прежде поединок должен был считаться средством доказательства только тогда, когда оспаривалась подлинность документа, подтверждающего право земельного владения, то теперь во всех процессах, в которых речь шла о земельных владениях, судебный поединок становился единственным доказательством. Тот, кто не отваживался вступать в единоборство, не только проигрывал дело, но и подвергался конфискации имущества. Это противопоставление рыцарской доблести крючкотворству, впоследствии выродившееся в Германии в господство кулачного права, в Италии X века сыграло благотворную роль, помогая бороться с клятвопреступлением и лжесвидетельством. Очевидно, Веронский эдикт 967 года принес положительные результаты, поэтому сочли целесообразным расширить сферу его действия.