Пьер Жильяр - Император Николай II и его семья

Как только эта опасность выяснилась, русское командование попыталось прийти на помощь румынской армии, но расстояния были огромны, а средства сообщения крайне недостаточны. Кроме того Россия была не в состоянии снять значительное количество людей с фронта, так как в случае необходимости она не имела бы возможности вовремя вернуть войска, посланные в Румынию. Однако, по настоянию Государя, туда направлены были все силы, которыми можно было располагать. Могли ли, однако, эти войска прийти своевременно, чтобы спасти Букарест?

Мы вернулись в Царское Село 1 ноября. Впечатление, произведенное поражением Румынии, было значительно и ответственность возлагали на министра иностранных дел Штюрмера, который в начале года заменил Горемыкина на посту председателя Совета министров. Его назначение было плохо встречено, и он только и делал, что ошибку за ошибкой. Из-за его интриг должен был уйти Сазонов, оказавший такие крупные услуги в качестве министра иностранных дел. Штюрмер поторопился его заменить, сохраняя пост председателя Совета министров. Не только его действия, но и самое его имя делали его ненавистным. Про него говорили, что он удерживается у власти лишь благодаря влиянию Распутина. Доходили до того, что его обвиняли в симпатии к немцам и подозревали в склонности к сепаратному миру с Германией. [49] История выяснит когда-нибудь роль Штюрмера: если он не искал сближения с Германией, хотя все как будто докаэывает это, то он тем не менее принес непоправимый вред своей родине преступной беспечностью и полным отсутствием совести. Николай II подрывал свое положение, сохраняя у власти министра, ставшего всем подозрительным. Надеялись, что Царь поймет, наконец, что его снова обманывают, но боялись, что он это заметит слишком поздно, когда зло будет уже непоправимое. [50] Уже по самому своему воспитанию, монарх — человек всего хуже подготовленный к предстоящей ему задаче и ему впоследствии невозможно восполнить этоть пробел. Чем более он хочет сам править, тем менее он в курсе того, что происходит; чтобы отдалить его от его народа, ему доставляют только искаженные, подтасованные и подстроенные сведения. Отдают ли себе отчет в силе сопротивления окружающей его среды, в непобедимой косности бюрократии, застывающей в обычном своем формализме и в рутине? Сколько бы силы воли, сколко бы упорства он ни проявлял, чтобы узнать истину, удается ли ему это когда-нибудь? Наполеона, который прошел, однако, школу жизни и достиг престола своим гением и смелостью, испытал общую участь всех монархов. Разве в последние годы своего царствования, он знал еще, что делалось во Франции? Сохранил ли он ясное представление о действительности?

Политическая атмосфера становилась все более и более тяжелой, и чувствовалось приближение грозы. Недовольство стало настолько общимь, что, несмотря на цензуру, оно начинало обнаруживаться в печати. Разногласия стоновились все глубже. На одном только сходились все — на необходимости положить предель всемогуществу Распутина. Все видели в нем пагубного советчика при Дворе, на него возлагали ответственность и за все бедствия, от которых страдала страна. Его обвиняли во всех пороках и всяческих излишествах, из него делали чудовищное и отвратительное, почти сказочное существо, способное на все низости и мерзости. Для многих он был порождением дьявола, Антихристом, пришествие которого должно было положить начало самым страшным бедствиям.

Государь долго не поддавался влиянию Распутина. В самом начале он терпел его, не решаясь посягнуть на веру, которую питала к нему Государыня, и в которой она черпала надежду, позволявшую ей жить. Он побоялся его удалить, так как, если бы Алексей Николаевич не выжил, он бы несомненно оказался в глазах матери убийцей своего ребенка. Он сохранял, однако, острожную сдержанность и лишь мало-помалу склонялся к взглядам Государыни. Не раз делали попытки выяснить ему настоящий облик Распутина и вызвать удаление старца. Царь бывал часто поколеблен, но убедить его так и не удалось. [51] Казалось, что какой-то рок упорно покровительствовал Распутину. Однажды Государю передали весьма подробное расследование о разгульной жизни старца. Просматривая его, он заметил, что в день и час, в который произошел один из указанных в расследовании фактов, Распутин как раз находился в Царском Селе. Этого было достаточно, чтобы убедить Государя, что весь доклад представляет из себя сплошную клевету.

7 ноября мы покинули Царское Село и после короткого пребывания в Могилеве отбыли 9-го в Киев, где Государь должен был посетить Вдовствующую Императрицу. Он пробыл два дня с матерью и некоторыми из своих родственников, которые старались ему выяснить серьезность положения и приложили все усилия, чтобы убедить его поправить дело энергичными мерами. Государь был под очень сильным впечатлением высказанных мнений. Никогда он мне не казался таким смущенным. Несмотря на свое самообладание, он был нервен, раздражителен, и два или три раза ему случилось резко оборвать Алексея Николаевича.

Мы вернулись 12 ноября в Ставку, и через несколько дней после нашего возвращения Штюрмер, ко всеобщей несказанной радости, наконец, пал. Государь поручил председательство в Совете министров А. Ф. Трепову, который слыл сторонником умеренных и разумных реформ. Снова возродились надежды. К несчастью, интриги продолжались. Немцы льстили себя мыслью, что они лишь предвестники серьезной смуты, и удвоили усилия, сея повсюду недоверие и подозрения и стараясь окончательно опорчить Двор в глазах народа.

Трепов просил у Государя удаления министра внутренних дел Протопопова, полная неспособность которого, и то обстоятельство, что он был сторонником Распутина, делали его крайне непопулярным. Председатель Совета министров чувствовал, что ему не удастся принести никакой пользы, если этот министр останется у власти, потому что все сколько-нибудь известные политические деятели, при создавшейся обстановке, отказывались и уклонялись от ответственной деятельности.

Мужественные выступления таких патриотов, как Сазонов, Кривошеин, Самарин, Игнатьев, А. Ф. Трепов (я перечисляю лишь некоторых из них), не были поддержаны в должной мере. Если бы вся сознательная часть народа объединилась вокруг них, они были бы в силах предотвратить надвигавшуюся опасность, не выходя из рамок законности. Но они не нашли поддержки, на которую были бы в праве рассчитывать; критика, интриги, соперничество лиц и партий помешали этому объединению, которое одно могло спасти положение. Если бы это единение осуществилось, оно представило бы такую силу, которая парализовала бы пагубное влияние Распутина и его сторонников. К несчастию люди, понявшие это, были исключением; большинство осталось безучастным в этой неблагодарной борьбе и, устранившись, предоставило поле действий авантюристам и интриганам. Никто не захотел облегчить работу тех, которые, сознавая опасность, пытались спасти Государя наперекор ему самому и поддержать до конца войны пошатнувшийся государственный строй. Государь сначала было согласился на просьбу Трепова, но потом, под влиянием Государыни, изменил свое решение и оставался в нерешительности, мучимый колебаниями перед решением, которое надлежало принять. Он так часто бывал обманут, что уже не знал кому довериться. Он чувствовал себя одиноким, всеми покинутым. С тех пор, как он принял на себя Верховное командование, он без счета тратил свои силы. Но задача, которая выпала на его долю, была слишком тяжела, она превышала его силы. Он сам это чувствовал. Эго и было причиной его слабости по отношению к Государыне. Поэтому он в конце концов стал все более и более подчиняться ее влиянию. Однако многие решения, принятые им в 1915 году, и его посещение Думы в феврале 1916 года — указывают, что в это время он умел еще не поддаваться ей, когда бывал уверен, что действует на благо родины. Он окончательно перестал бороться с ее влиянием лишь осенью 1916 года, когда, изнемогая под бременем сана Императора и Главнокомандующего, он в своем все возрастающем одиночестве уже перестал отдавать себе отчет в том, какие надо принять меры, чтобы выйти из положения, ухудшавшегося со дня на день. Если бы в это время умеренные партии поддержали его, кто знает, не нашел ли бы он в себе энергию для дальнейшей борьбы?