Кондратий Биркин - Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга I

Ум и почти неизменная, девственная красота герцогини д'Этамп были не единственными ее преимуществами над недалекой и поблекшей Дианой де Пуатье. Ее успехам и частому перевесу над соперницей много способствовал удачный выбор союзников. Канцлер Дюпре пользовался неограниченным доверием Луизы Савойской, адмирал Шабо и коннетабль Монморанси — товарищи детства и сверстники короля — сохранили за собой и в зрелом возрасте права на его расположение. Со смертью Дюпре /1535 год/ доброе согласие триумвирата герцогини было нарушено назначением в канцлеры Вильгельма Пайэ /Payet/, приверженца Дианы, сторону которой, почти в это же время, принял и коннетабль Монморанси. Желая отнять у герцогини д'Этамп ее союзника адмирала Шабо /известного под именем адмирала Бриона/, Пайэ составил против него обвинительный акт, уличавший его, на основании законов, в лихоимстве, казнокрадстве и /счетом/ в двадцати пяти государственных преступлениях. Адмирал был арестован 8 февраля 1540 года и посажен в темницу в Мелене. Нарядили следственную комиссию, душой которой был Пайэ, как видно обязавшийся клятвой Диане де Пуатье погубить ее противника. Он сам взял на себя труд подвести адмирала под строжайшие статьи законов и таким образом задушить его в юридической паутине. В процессе Шабо замечательнее всего то обстоятельство, что в казнокрадстве и лихоимстве его обвинял Пайэ — сам первый взяточник и грабитель. Судьи — кто по доброй воле, кто по принуждению — приговорили Шабо к изгнанию с уплатой пени в пятнадцать тысяч ливров, именье его конфисковали. Этот строгий приговор по ходатайству графини д'Этамп, к совершенной ярости крючкодеев, был отвергнут королем: адмирал остался при всех своих должностях, имение его осталось неприкосновенно. Желая хоть чем-нибудь повредить врагу, Пайэ в оправдательном акте вставил пометку, что подсудимый прощен по особой милости короля, хотя по закону подлежал строжайшему взысканию. Заточение, суд и эта гнусная оговорка, пятнавшая репутацию адмирала, были причинами тяжелой болезни, сведшей его в гроб, но перед смертью он имел утешение получить от короля /стараниями герцогини/ совершенное оправдание в возводимых на него обвинениях. Это было в марте 1543 года, а в июне адмирал скончался. Выключив умершего из списков своих друзей, герцогиня занесла Пайэ вместе с переметчиком Монморанси в реестр непримиримых своих врагов, заслуживающих жестокого мщения — и она отомстила обоим. Так как опала канцлера и коннетабля относятся к последним годам царствования д'Этамп в лице его величества короля Франции, мы возвратимся на несколько лет назад, именно к событиям 1539 года, в которых герцогиня играла очень важную роль.

Жители Гента взбунтовались и, намереваясь отложиться от подданства Карлу V, предложили Франциску взять их под свое высокое покровительство. Король был волен принять их предложение или не принять, но выдавать их головой Карлу V, в чаянии получить от того в награду Миланское герцогство — это было делом, недостойным короля, имевшего претензии на прозвище рыцаря. Франциск I, как мы уже говорили, имел о честности вообще какие-то дикие понятия. Донос короля на гентцев, удержавший восстание в тесных пределах, дал императору время собраться с силами и, пользуясь расположением Франциска, надежду получить от него дозволение пройти через Францию с войсками в мятежные области для их наказания. Согласиться на просьбу императора без совещания со своими приближенными Франциску было невозможно. На совете, созванном по этому случаю, кардинал Турнон предложил королю: победителю своему при Павии отказать в его просьбе. Отказ, не унижая короля, вполне согласовался с видами тогдашней политики. Коннетабль Монморанси со своей стороны советовал Франциску дозволить императору пройти с войсками в Гент, но с условием вознаградить короля французского за эту любезность герцогством Миланским. Герцогиня д'Этамп убеждала Франциска согласиться на пропуск Карла V без всяких условий, но при появлении его в пределах Франции захватить в плен и держать в плену до тех пор, покуда император не согласится на всевозможные уступки и совершенное уничтожение мадридского договора. Поступок бессовестный, но зато весьма выгодный. Франциск I призадумался, однако же ответил Карлу V радушным согласием пропустить его в Гент вместе с войсками. Встреча императора на границе была препоручена коннетаблю, король же ожидал своего державного гостя в Шательро. Отправляясь в Бидасао, Монморанси обещал королю уладить все дело как нельзя лучше и путем хитрых переговоров выманить у Карла V дарственную запись /инвеституру/ на желанное Миланское герцогство. На предложение коннетабля отблагодарить французского короля таким прекрасным подарком, Карл V отвечал великодушным согласием без малейшего колебания. Монморанси торжествовал вдвойне: ему было лестно, во-первых, перехитрить такого искусного дипломата, каковым был император германский; во-вторых, счастливый исход переговоров сажал на мель герцогиню д'Этамп, с ее коварным советом захватить гостя в плен ради вымогательства от него тех выгод для державы французской, на которые он теперь добровольно соглашался. Честный и доверчивый Монморанси упустил из виду одно обстоятельство, довольно важное: Карл V обещал инвеституру на словах, а на устные обещания императора германского полагаться не следовало.

Встречу недавних врагов в Шательро можно было назвать встречей обезьяны с лисицей. С одной стороны были пущены в ход вкрадчивые ласки, лесть, любезности; с другой — иезуитское лукавство, австрийское лицемерие и испанское коварство. Чествуя своего гостя, Франциск ослеплял его праздниками, удивлял пышностью двора, разнообразием увеселений. В бытность свою в плену в Мадриде король французский неоднократно воображал себя в монастыре, теперь Карл V у него в гостях походил на угрюмого отшельника, попавшего в дом разгула. Его бесстрастный, холодный взгляд не приковывали прелести герцогини д'Этамп, не ослепляла безумная роскошь, не останавливали произведения изящных искусств, собранные со всех концов Европы во вновь отстроенном дворце Фонтенбло. Желая покороче познакомить императора со своей фавориткой, Франциск на одном празднике, улучив минутку, шутливо сказал ему:

— Герцогиня д'Этамп, государь, будучи моим добрым другом, к вашему величеству питает не совсем приязненные чувства…

— За что же такая немилость? — отвечал Карл, взглянув на фаворитку из-под своих рыжих бровей.

— О причинах умолчим, — продолжал Франциск, — но когда я получил от вас известие о предполагаемом вашем посещении, герцогиня дала мне совет, по ее мнению, очень хороший… Она предложила мне попросить ваше величество остаться у меня в гостях ровно столько же времени, сколько я оставался у вас после Павии, и этим поправить в Париже все то, что было испорчено в Мадриде. Как вы находите этот совет?