Борис Сичкин - Мы смеёмся, чтобы не сойти с ума

Ты спрашиваешь, как дела? (Я и не думал спрашивать). Дети — это гвозди в нашем фобу. Сын, выродок, уже курит. Нет, не "Мальборо", а марихуану. Дочь — это вылитая блядь. Ей два года, а что вытворяет... Да, ты знаешь, кто здесь? Ну, ты очень обрадуешься... Фима Швицер из Киева! Да знаешь ты его, ты еще говорил, что это тупая мразь, сексот вонючий... Да ты бы его сразу узнал. Ну, короче, встретились мы с ним, туда сюда, пятое десятое, тары бары растабары, вспомнили, как он облевал репетицию, туда сюда, он мне я ему, слово за слово, хуем по столу, та...

В это время я сделал обманный финт корпусом влево и, когда он среагировал, обошел его справа, крикнув на бегу: "Извини, я опаздываю на самолет!" Вслед мне еще долго неслось: "За слово... растабары..." — а ведь он еще даже не начал рассказывать о своих анализах.

— Зинаида Яковлевна, не выходите на улицу: появился маньяк, который убивает проституток.

— Не понимаю, при чем тут я?

— Вы меня не дослушали — и блядей тоже.

У нас есть знакомый художник, чьи работы не продаются, но однажды на каком-то вернисаже он заявил присутствовавшим там Шемякину, Целкову, Комару, Меламиду и другим известным и финансово успешным художникам:

— Вы же не можете творить! У вас нет свободы творчества — вы должны думать о финансовом успехе! В отличие от вас, я — человек финансово независимый, и ничто не ограничивает полет моей творческой фантазии, — и пояснил глядящим на него в немом изумлении присутствующим, — у меня жена работает и полностью меня обеспечивает!

Встретившись с Емельяном, он сказал ему:

— Вот ты пишешь классическую музыку. Насколько я знаю, она продается слабо, и, вообще, на сегодняшний день это не бизнес и не то, чем можно заработать на кусок хлеба. Ты не думал заняться чем-нибудь более прибыльным? Я понимаю, тебе помогает мама, но, в конце концов, это же может ей надоесть...

Емельян посмотрел на него и задумчиво произнес:

— Жена найдет себе другого, а мать сыночка никогда...

Концертная бригада возвращается из поездки. Среди встречающих на вокзале жена конферансье, которая не видит своего мужа и спрашивает:

— А где Коля?

— Он в коме...

Жена медленно начинает терять сознание.

— Да, нет, вы не поняли — он в Коми АССР — дополнительные концерты.

Знакомый одолжил у меня 200 долларов. Проходит месяц, другой, но он даже не думает отдавать. С деньгами туго, и однажды, встретив его, я говорю:

— Слушай, ты не мог бы отдать 200 долларов, они как раз были бы сейчас очень кстати.

У него вытянулось лицо и расширились глаза от негодования и возмущения:

— Ты у меня просишь деньги?! Да у тебя совесть есть?! Ты что, не знаешь моего положения: я получаю вэлфер и немного прирабатываю на кеш, и ты у меня просишь деньги?! Ну и ну...

— Подожди, но я тоже получаю ССАй и изредка прирабатываю концертами...

— Ты, между прочим, снимаешься в Голливуде!

— Я, во-первых, не снимаюсь, а несколько раз снялся в Голливуде, во-вторых, это очень морально приятно и хорошо для популярности, но денег я получил очень мало и все их, кстати ССАй удерживает. Помимо всего прочего — ты же одолжил у меня эти деньги.

— Какая разница — одолжил не одолжил! Ты прекрасно можешь без этих денег обойтись, а мне без них будет хуже. У меня квартира в хорошем районе; не та, на которую я получаю вэлфер — ту я сдаю, а живу в Форест Хиллс — ты знаешь сколько она стоит? А страховка на машину? Кроме того, нужно же что-то отложить на старость. Я кручусь, как белка в колесе, и ты у меня просишь денег! Ну уж от кого — кого, но от тебя я этого не ожидал. Постыдился бы!

Понятно, что денег я не увидел. Мне даже стало стыдно, может действительно я не прав.

Я улетаю в Москву, и моя знакомая Лена говорит:

— Борис, лети спокойно, не волнуйся — я позвоню в Шереметьево и узнаю, не разбился ли самолет.

Дайте мне точку опоры, и я дотяну до зарплаты.

Анонс:

Готовится к изданию Вторая книга Моники Левински "Минет душистых прерий".

А может с Моникой Левински надо кончать?

Я привез в ремонтную мастерскую машину на техобслуживание. Приезжает грузин-таксист. Выходит из машины, в глазах грусть, на лице отвращение к жизни. Кивает мне и завязывает разговор:

— Ну как ты, как тебе вообще здесь?

— Да все прекрасно. Америка чудесная страна.

— А мне нет, не нравится мне здесь, понимаешь... вообще тяжело...

— А что, у тебя большая семья, трудно сводить концы с концами?

— Да нет, не в этом дело — дом есть, сыну дом купил; у меня кадиллак, сыну купил кадиллак; такси выплачено, у сына такси выплачено — я сразу два купил полностью...

— Так почему тебе тяжело?

— Ну что, я за этим ехал? — презрительно кивает на такси, — за баранкой сидеть? Я же думал — по профессии буду работать.

— А кто ты по профессии?

— Начальник.

— А в какой области?

— А... это... в любой области, какая, слушай, разница...

— Ну, все-таки надо знать специфику предмета, предприятия или отрасли. Ты английский, кстати знаешь?

— Не очень. Ну, там мост, багаж, туннель знаю, а так нет.

— Ну подожди, английского ты не знаешь, никакой специализации, насколько я понял, у тебя, нет, каким же начальником ты собирался стать?

— Грузинским начальником.

— А, ну тогда тебе действительно тяжело. Тут как раз не так давно уже был один фузинский начальник, и мир сейчас хочет немножко отдохнуть.

Разговариваю с человеком; косноязычен, двух слов связать не может, представляется доктором наук.

— А каких именно?

— Ну, этих... космологических...

— О, это очень интересно. Я, конечно, даже не любитель, но меня всегда интересовал космос. Недавно, кстати, я был в планетарии... Он пофустнел и задумчиво произнес:

— Планетарий... Да, все там будем.

На Брайтоне стоит женщина впечатляющей наружности: фигура — царь колокол, свои брови полностью выщипаны, а на их месте черным карандашом нарисованы чужие — и продает пирожки. Я спрашиваю, с чем пирожки.

— С мясом — один доллар, с повидлом — 70 центов и с капустой по 50 центов.

— Дайте мне один с капустой.

Она окинула меня южно-украинским взглядом с черноморским характером, повернулась ко мне большим задом и, обращаясь ко всему Брайтону, воскликнула с непередаваемыми презрением и сарказмом:

— Я так и знала!

Здоровье не купишь — им расплачиваешься.

Еще до свержения шаха в Иране мой сосед мне сказал:

— Сейчас в новостях показывали шаха со своей шахной.

На работе у моего друга есть еще один наш иммигрант. Сразу после начала рабочего дня он подходит к менеджеру и отпрашивается с работы.

— А в чем дело?

— Мою жену ебут.

— Почему вы так думаете?

— У меня предчувствие, и это предчувствие меня еще никогда не обманывало.

Отпросился, надо думать, спугнул голубков, вернулся. Спустя какое-то время опять подходит к менеджеру.