Наталья Бондарчук - Единственные дни

Зрелище необыкновенное, величественное и страшноватое. А внизу простирался Неаполь. Обратно спускаться было еще труднее и холоднее. Помощь пришла неожиданно. Один из наших провожатых, переводчик, завернул меня в свой плащ и буквально стащил вниз. Неожиданно он сказал: «Ветер, не дуй, ребенка простудишь». А между прочим, ребенку уже двадцать два года!

Внизу, в портовом ресторанчике, подарила моему Сергею Апполинариевичу кусочек лавы с Везувия. Он был очень рад. Как тепло, когда рядом Учитель. Везде иллюминация, празднуется день Святого Михаила. Фонарики, цветы, ангелы с трубами, карусели, веселые базары игрушек – мир Феллини и Антониони. Осталось всего три дня в Италии, а кажется – уехала давным-давно, там мой родной мир, по которому я тоскую.

29 сентября

Дала интервью итальянскому телевидению, говорила об отце, Герасимове и Тарковском. «Их объединяет интерес к жизни человеческого духа», – может быть, наивно пыталась я объединить трех таких разных художников.

В «Найтклубе» был дан в честь нашей делегации неплохой концерт неаполитанских песен и танцев. Было весело. Я танцевала тарантеллу и веселилась как могла.

Вечером собрались на «Рублева». Перед началом фильма нас с Андреем Арсеньевичем должен был представлять Юрий Ильенко. Почему-то в последний момент переменили время показа фильма, и к началу никто не пришел. Андрей страшно разволновался и решил уйти, я попросила его остаться, он улыбнулся. «Я оставлю вместо себя какого-нибудь мужчину». И ушел в бар. Ильенко и я тоже ушли к нему в бар, вместе пытались, как могли, его приободрить. Ровно через час, как и было объявлено ранее, набралось много зрителей. Пустили картину, так нас и не представив на сцене. Посмотрев две части, мы уехали в гостиницу, но к концу фильма за нами прислали машину, и мы вновь поехали в кинотеатр. Ждали финала за дверью в коридоре. Я спросила Андрея:

– Угадай, какая сцена сейчас идет?

Из-за дверей доносились всхлипы…

– Ну, и какая? – переспросил меня Андрей.

– Сейчас там Коля плачет… – ответила я и приоткрыла дверь.

На экране Рублев – Анатолий Солоницын, – обнимал мальчишку, колокольных дел мастера, – Николая Бурляева.

– Верно чувствуешь! – отметил Андрей.

Фильм окончился под бурные аплодисменты. Мы с Тарковским вышли на сцену. Ильенко представил нас зрителям.

Вечером ко мне в номер пришел Андрей.

– Завтра премьера «Соляриса»…

– Да. Я знаю.

Андрей уселся в кресло, стал крутить свой ус и быстро говорить:

– Ты дурочка, я не… не мог бы не прийти к тебе… Знаешь, я чувствую, как будто я тебя родил, нет, не как актрису, а как человека…

Неожиданно он уткнулся мне в руку и поцеловал. Я погладила его по волосам.

– Твоя мама так на меня смотрит… – неожиданно сказал он.

– Она считает, что ты разрушил мою жизнь с мужем, – вздохнула я.

– А разве это не так?..

– Нет, не так… Я сама ушла от него, и сейчас…

– Что сейчас?

– Сейчас все другое… Я очень рано потеряла связь с моим отцом.

– Да, я помню, знаю…

– И ты для меня был всем…

– Был?

– Я начала страдать синдромом Хари, я должна была тебя все время видеть или слышать…

– Я не мог…

– Я знаю… Я никогда с тобой не расстаюсь, я научилась быть без тебя, но с тобой… я уже человек… – попыталась я пошутить. – Скоро придет мама…

Андрей вскочил.

– Да, да, и я все время с тобой…

– Спокойной ночи…

Андрей тотчас вышел и не закрыл за собой дверь. Конечно, то, что мама сейчас придет, я сочинила.

30 сентября

Все разъехались, кроме меня, Тарковского, Баниониса и Вии Артмане. К началу «Соляриса» опоздали, пришли, когда начался сеанс. Пошли, по моему предложению, в храм. Донатас стал молиться, стоя на коленях, при нашем стукаче-переводчике. Андрей сидел на скамье и о чем-то думал.

Медленно прошлись в последний раз по Сорренто.

В отеле я помогла Андрею собрать его чемодан – он самый непрактичный в мире человек. Заключительная часть фестиваля проходила в королевском театре в Неаполе. Вручались красивые призы всем участникам, одновременно велась трансляция по телевидению. После церемонии нас отвезли в королевский дворец на прием.

1 октября

Мы в Риме. Приехали в Ватикан. Это самостоятельное государство в два квадратных километра и с двумя тысячами жителей. Посетили знаменитый собор Петра и Павла. Была воскресная служба, играл орган необыкновенной мощи и красоты. Величие духа во всем: в скульптуре, живописи, архитектуре. Великолепное пение, служба с кардиналом.

Рим прекрасен, и в нем так чувствуются время и история, что становится как-то не по себе.

Проезжали мимо фонтана Треви из фильма «Сладкая жизнь». Улицы Феллини и Антониони. Остановились у Колизея развалины древнего театра, в которых сейчас живут кошки. Рим стар и мудр.

2 октября

С утра поехала в аэропорт. В самолете сидела вместе с Иннокентием Михайловичем, который меня смешил всю дорогу. Андрей посматривал в нашу сторону, но был печален.

В аэропорту меня встречал мой брат Андрюша Малюков. В последний раз оглянулась и встретилась глазами с Андреем. Он стоял в углу с Ларисой и Машей Чугуновой. Кивнул мне, чуть улыбнувшись, и все.

Дома бабушка встречала меня и маму. Вскоре приехал Николай. Боже, как мы радовались друг другу. Он рассказал мне, что сдал коллоквиум во ВГИКе, писал стихи. «Ты не представляешь себе, как у нас все будет хорошо, прекрасно».

18 ноября

Приехала в Нагатино одна. Коля в Праге. Стала убираться, и на меня неожиданно свалился Колин дневник. Не удержалась – прочла несколько страниц. До нашей встречи много поверхностного, насмешливого, даже пошлого. И только первой жене и мне – строки прекрасные и чистые. Склонность с малолетства к богемной жизни, вино, любовь к успеху, некоторое самодовольство и самовосхваление… Будет трудно. Но счастье, каким я ему уже обязана, и наше будущее в наших руках. Я тоже не сахар, и мои грехи тяжелы и давят. Будем вместе бороться за счастье, чтобы не поглотила нас эта «общелягушачья икра», грязь внешнего мира.

Мы склонны к добру и надеемся творить добро. Мы признаем прекрасное и стараемся быть честными. Думаю, я старше его по страданию и вижу немного дальше, но не настолько, чтобы предсказывать будущее. Будущее должно быть в творчестве, в наших детях, в нас, лучших, чем мы есть сейчас, в нас, мудрых и просветленных, в нас верующих и верящих.

Если в любой момент нашей жизни, в любом деле мы испытываем момент творчества, то это и есть счастье. Полное соединение – творческое. Оно рождает в нас и нашей жизни это обновление и приносит радость и счастье.