Ричард Колье - Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини

— Это какой-то сумасшедший.

Перескакивая через две ступеньки, дуче спустился по лестнице во двор.

Риккардо Челла был расстроен: поначалу все складывалось хорошо, а теперь было не пойми что. Всю дорогу от дворца архиепископа Муссолини дрожал, как человек в шоке, когда же машина въехала в ворота префектуры, был вообще вне себя. К ужасу Челлы он вдруг выхватил из кармана небольшой пистолет «беретта» с позолоченной рукояткой.

— Да, у меня было оружие, и я хотел перестрелять всех их, — выкрикнул он. — Другого 25 июля не будет!

Федеральный секретарь Винченцо Коста, который не знал даже, куда ездил Муссолини, увидел сквозь открытое окно, как дуче обратился к унтерштурмфюреру Бирцеру с искаженным от ярости лицом:

— Ваш генерал Вольф предал нас. Он подписал акт о капитуляции.

Изумленный Бирцер поднес руку к губам и повторил тупо:

— Генерал Вольф? Предал?

А Муссолини побежал вверх по лестнице, выкрикивая:

— Они — уголовники, наемные убийцы, с ними нельзя иметь ничего общего.

В 7.30 вечера в префектуре царил настоящий хаос. Заседание в кабинете Муссолини на первом этаже напоминало скорее конфронтацию, нежели совещание. Почти каждый участник кричал во весь голос, внося предложения и контраргументы.

— Отдайте распоряжения, — устало произнес дуче, обращаясь к секретарю партии.

Пазолини с удивлением ответил:

— Какие еще распоряжения, дуче? Вы же сказали о выступлении в Комо.

В их разговор вмешался Коста:

— Что это еще за дела? Десять часов тому назад ведь называли Вал-Теллину.

Неподалеку от Муссолини слепой ветеран войны заплакал:

— Не покидайте нас… Я отдал свои глаза за фашизм… Я готов отдать и жизнь.

Журналист Карло Силвестри сказал свое мнение по поводу криков:

— Не доставляйте своим противникам такого удовольствия.

Полковник Вито Казалиново, помощник Муссолини, не говоря ни слова, подал ему пальто.

Новость, сообщенная Грациани, только подлила, как говорится, масла в огонь. Союзники форсировали Адидже, и передовые части генерала Кларка могли войти в Милан в ближайшие часы. Витторио Муссолини посчитал это за свет в конце туннеля и промолвил, обращаясь к отцу:

— К чему тогда уходить? Почему не остаться в префектуре, в которой можно отбить все атаки партизан, и не дождаться прихода американцев?

— И быть пригвожденным к позорному столбу в лондонском Тауэре или оказаться в клетке, подобно дикому зверю в Мэдисон-сквер-Гарден? — возразил Муссолини. — Нет уж, Никогда!

Предательство Вольфа, непреклонность лидеров движения Сопротивления и опасение быть осмеянным союзниками оказались тремя факторами, выведшими Муссолини из равновесия в этот критический момент.

Только его последняя решительная позиция могла как-то восстановить баланс.

На другом конце города, во дворце архиепископа, положение дел было не лучше. Лидеры повстанцев, разбившись на небольшие группки, ожидали появления дуче, нетерпеливо поглядывая на часы. Вдруг в конце коридора послышался шум, и в комнату ворвались Лео Валиани и Эмилио Серени. Обеспокоенные долгим отсутствием Ломбарди, они подумали, а не удалось ли Марацце и Арпезани уговорить остальных на передачу Муссолини в руки союзников? Вслед за ними появился социалист Сандро Пертини, который только что узнал о проводившемся совещании. Он примчался, решительно настроенный прервать переговоры.

— Вы не должны были соглашаться ни на какие разговоры с ним, — крикнул Пертини генералу Кадорне. — Общественный суд — вот то, чего мы хотим.

Марацца возразил ему:

— Если Муссолини сдастся нам, то мы сдержим свое слово.

В этот момент из своей приемной показался кардинал, обеспокоенный поднявшимися криками, и предупредил всех присутствовавших о большой ответственности, которую они понесут в случае попытки взять Муссолини силой:

— Это может привести к гражданской войне.

— Колесо истории вращается, — возразил Пертини, — и ни вы, ни я не можем его остановить.

— Вы должны обещать вашему архиепископу, что не поднимете вооруженное восстание.

Взбешенный Серени крикнул:

— Во-первых, вы — не мой архиепископ, а во-вторых, вооруженное восстание обязательно начнется.

Серени, да и остальные все еще считали, что Муссолини возвратится во дворец и сдастся, предоставив себя под защиту кардинала до подхода союзных войск. Один из представителей левого крыла сунул под нос архиепископу кулак с криком:

— Вы ответите за это!

Дон Джузеппе Биччиерай тут же разделил их друг от друга своей мощной фигурой.

В префектуре споры тоже еще не прекратились. Винченцо Коста, выдвинувший идею Вал-Теллины, считал, что в случае необходимости надо будет просто взять Муссолини и увезти в горы силой. Тогда фашизм «сможет умереть в славе». Цербино и Барраку, все еще надеявшиеся на мирный исход, пытались шумно разубедить его. Министр корпораций Анджело Тарчи уговаривал Муссолини остаться в Милане. Его поддерживал министр юстиции Пьеро Пизенти.

Они могли бы скрыться в замке Сфорцеско и дождаться там прихода союзников, а Грациани в это время капитулирует вместе с армией. Но Муссолини отклонил их предложение, решив направиться к озеру Комо, отстоявшему на шестьдесят километров севернее города, и оттуда продолжить переговоры с Шустером.

В Комо, судя по направлению и силе ветра, четыре дороги были еще открыты для движения, что позволит: установить контакт с Шустером; выдвинуться к Вал-Теллине, если Паволини удастся собрать там достаточное количество войск; уйти в Швейцарию; последовать за немцами в Мерано.

Грациани, не забывший ультиматум партизан и посмотревший на часы, положил конец дискуссиям, сказав:

— Сейчас почти 8 часов вечера, дуче. Предлагаю продолжить дискуссию в Комо.

Муссолини сразу же подбежал к окну и крикнул по-немецки ожидавшим эсэсовцам:

— Подготовьтесь к немедленному выезду.

Принц Валерио Боргезе наблюдал, улыбаясь скептически, за тем, как дуче через несколько минут перебегал во дворе префектуры от машины к машине, наказывая:

— Встретимся в 8 часов утра в префектуре Комо 26 апреля.

В течение ночи должны быть досмотрены все городские казармы и солдаты, находящиеся в них, отправлены в Вал-Теллину.

Во дворе префектуры поднялся крик:

— На Комо… на Комо.

Все присутствовавшие на заседании рассаживались по своим машинам. Муссолини уселся на заднем сиденье открытой «альфа-ромео», держа в руках автомат, который ему сунул какой-то солдат, не зная, как с ним обращаться. Кто-то был излишне возбужден, кто-то подвержен страху, но все торопились.

Стоя в стороне, принц Боргезе наблюдал за разыгрывавшимся спектаклем. Хотя двор имел только один выход, более тридцати легковых и грузовых автомашин выстроились в колонну. Через несколько минут двор опустел. В нем виднелась лишь одинокая фигура Боргезе.