Ричард Колье - Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини

— Хайль дуче!

В правой его ноге отдалась нестерпимая боль: неудачно приземлившись в кустах, он сломал лодыжку.

Отто Скорцени и следовавший за ним унтер-офицер Отто Швердт устремились к главному входу в здание. Сквозь открытую дверь они увидели итальянского солдата, склонившегося над радиопередатчиком. От удара сапога Швердта аппарат полетел на пол, а когда Скорцени выпустил автоматную очередь, бывшие в комнате люди разбежались кто куда. Внешний мир остался без сообщения о дерзком налете. Поскольку из этой комнаты не было выхода в основное здание, унтер-офицер нагнулся, и Скорцени вскарабкался по его спине на террасу. За ним полезли другие. С этого момента не раздалось более ни одного выстрела.

Проскочив бегом по террасе, Скорцени достиг главного входа. Группка карабинеров попыталась перегородить ему путь. Тогда он снова дал автоматную очередь поверх их голов, а Швердт крикнул:

— Руки вверх!

Справа вверх вела лестница. Перепрыгивая через три ступени, Скорцени взлетел наверх. За ним по-прежнему следовал Швердт, ведь и ему предстояла честь освободить Муссолини. На втором этаже Скорцени инстинктивно открыл дверь под номером 201. Небольшая прихожая со стоячей вешалкой для шляп и платяной шкаф, дверь в ванную, двуспальная кровать, кожаное кресло и на столе портрет Бруно Муссолини в траурной рамке. В центре комнаты — трое мужчин: Гуэли, Файола и Муссолини. Да, это был Муссолини, которого Скорцени видел на балконе дворца Венеция в 1934 году, когда был в Италии в качестве туриста. Правда, в этом «старом, сломленном пленнике» сейчас было трудно узнать фашистского дуче.

Скорцени почти инстинктивно представился:

— Дуче, меня прислал фюрер! Вы свободны! Муссолини бросился к нему и стал целовать, воскликнув:

— Я знал, мой друг Адольф Гитлер не оставит меня в беде!

Скорцени же подумал, уцелел ли его планер от удара об землю.

Восторженные крики раздались с площадки, когда десантники поняли, что задание выполнено. Серьезно пострадал только восьмой планер. Согнанные в большую столовую комнату карабинеры были разоружены без сопротивления. Белая простыня, вывешенная в окне, означала их капитуляцию. Другая простыня была разложена на площадке у дома, чтобы обозначить место приземления Герлаха на своем «шторьхе». Когда Скорцени спускался по лестнице, один из карабинеров протянул ему бокал красного вина, сказав по-рыцарски:

— Победителю!

На станции фуникулера в Ассерджи раздался звонок телефона. Трубку взял майор Морс.

— Операция прошла успешно. Дуче жив.

Отто фон Берлепш поспешил сообщить об этом вниз.

Морс посмотрел на часы. Было всего 2.17 пополудни.

Поскольку Скорцени ушел решать вопрос об эвакуации дуче, с ним остался Карл Радль. Поболтав несколько минут о том о сем, Муссолини вдруг спросил:

— А чем занимаются мои римляне?

— Грабежами, дуче, — ответил откровенно Радль. Муссолини раздраженно махнул рукой:

— Я имел в виду не грабителей, а настоящих фашистов.

— Таковых мы не нашли, дуче, — произнес Радль и подумал: «А ведь Муссолини выглядит старым и усталым человеком».

Подошло время отправляться в путь. Было три часа пополудни. Дуче пришлось взять себя в руки и успокоиться. Десантники и эсэсовцы тоже покидали гостиницу, но более простым путем — по четыре человека на фуникулере каждый раз в сопровождении итальянского солдата, служившего заложником. Последний из спустившихся эсэсовцев вывел из строя аппаратуру включения фуникулера.

Проехать двести километров по незнакомой территории на автомашине было для Муссолини слишком рискованно. Оставалось воспользоваться «шторьхом» Герлаха, налетавшего 17 000 часов, хотя и это было небезопасно.

За несколько минут до этого из долины поступили тревожные сведения. Как и было обусловлено, второй «шторьх» должен был сесть у нижней станции фуникулера. И вот теперь его пилот сообщил по радио, что у него повреждено колесо шасси. Таким образом, отправить оттуда Скорцени в Пратика-ди-Маре было невозможно, а оттуда они вместе с дуче должны были лететь на аэродром Асперн в Вену.

К ужасу Герлаха Скорцени принял решение лететь вместе с дуче на его самолете. Но ведь «шторьх» был двухместным. Как же в нем могли разместиться пилот, пассажир и громадина Скорцени? Герлах возражал категорически. Гигант австриец нашел убедительную аргументацию:

— Вы будете в воздухе одни. И лететь предстоит довольно долго. А вдруг вас убьют? Тогда дуче останется одинешенек. Если же он погибнет, я не выполню приказания фюрера. И мне останется только одно: приставить пистолет к виску.

Карабинеры и десантники расчистили Герлаху примитивную взлетную полосу длиною около семидесяти метров, убрав большие валуны и камни. Небо над Монте-Корно было осенним. Взлетать приходилось не против ветра, а по ветру, дав двигателю полные обороты. Если повезет, «шторьх» оторвется от земли в последний момент.

Имея же Скорцени на борту, шансов взлететь почти не было. И Герлах еще раз попытался ему это объяснить.

Но Скорцени настаивал на своем. Гитлер никогда не простит ему такой конец операции. Что бы ни случилось с дуче, он должен быть рядом, В конце концов Герлах сдался:

— Хорошо, полетим с Божьей помощью, но если что-то случится при взлете, то ответственность-то ляжет на меня.

Скорцени забрался в кабину самолета и ухитрился разместиться за креслом пассажира, сложившись вдвое. Муссолини, одетый в потертый голубой плащ, с мягкой шляпой на голове, последовал за ним. Двигатели «шторьха» взревели, заглушая крики «Хайль».

— Держитесь за стойки! — предупредил Герлах своих пассажиров.

Когда самолет тронулся, десантники отдали римский салют.

Взяв под свою охрану чемоданы дуче, которые он должен был лично доставить в Рокка-делле-Камина-те, Карл Радль наблюдал за взлетом.

Набрав скорость двести километров в час, Герлах попытался поднять машину в воздух на самом краю «взлетной полосы». Неожиданно правое колесо зацепилось за скалу, тогда как левое повисло над бездной. В следующее мгновение «шторьх» полетел вниз, подобно лифту, потерявшему управление.

Скорцени громко вскрикнул, Муссолини же молчал. Герлах добавил газу, чтобы увеличить скорость самолета, и попытался его выровнять. Метрах в сорока над домами и виноградниками самолет попал во встречный поток воздуха и прекратил падение. Герлах взял курс на Рим. Неожиданно, к удивлению Скорцени, Муссолини стал комментировать полет, подобно экскурсоводу.

— Под нами Аквила, где я выступал перед большой толпой двадцать лет тому назад…

В 5.30 вечера колеса самолета коснулись посадочной полосы аэродрома Пратика-ди-Маре, сев на две точки. Горючее было на исходе.