СТИВЕН АМБРОЗ - Эйзенхауэр. Солдат и Президент

В своих мемуарах Айк высоко оценил преданность своих друзей. "Это люди большого благоразумия, — писал он, — люди, которые уже достигли успеха в своей жизни, но ни разу не сделали попытки извлечь какую-либо выгоду из нашего общения. Мне чрезвычайно трудно выразить, насколько ценной для меня была их дружба. Каждый человек получает удовольствие от общения со своими друзьями. В определенные моменты президенту такие друзья необходимы более, чем что-либо другое"*24.

В середине февраля из Нью-Йорка на уик-энд приехали Робинсон, Роберт и Слейтер. В субботу днем они играли в гольф, а вечером после ужина пошли смотреть "Питер Пан" в кинозале Белого дома. Слейтер поинтересовался, в каком состоянии финансовые дела Айка после того, как он стал президентом. Айк ответил: "Черт, эта работа не для легкого получения денег. Трумэн сказал, что мне повезет, если я не буду выкладывать 25 тысяч долларов в год из своего кармана". Мейми говорила, что правительство разрешило ей потратить только 3000 долларов на обновление внутреннего убранства, и жаловалась, что "купальные полотенца жесткие и маленькие".

В середине дня Айк в сопровождении Робинсона пошел в свою рабочую комнату, где он обычно занимался рисованием. Айк работал над автопортретом — об этом просил его брат Милтон — и говорил с Робинсоном о различных политических проблемах. "Айк всегда любит слегка двигаться, когда разговаривает и думает, — отмечал Робинсон. — Он, беседуя, редко остается долго в одном и том же кресле и ненавидит сидеть за столом на любой конференции, если она длится долго. Во время нашей двух- или трехчасовой беседы он беспрерывно мерил шагами комнату или, рисуя, продолжал оживленно говорить".

Когда 25 февраля Роберт Донован спросил Эйзенхауэра, как тому нравится его работа, Айк сказал: "Нахожусь как в заключении, со всеми его прелестями, — вот цена, которую приходится платить". Постоянно испытывая желание быть в движении, он ненавидел проводить часы, дни и недели в своем офисе без перерыва, поэтому использовал каждую возможность нарушить этот рутинный порядок и вырваться из него. Энн записала в своем дневнике 7 февраля: "Сегодня у Президента было очень большое желание играть в гольф. Утром, когда он проснулся, было холодно и шел мелкий дождь. Все утро он часто посматривал на небо и после очередного выхода на веранду промолвил: «Иногда мне так жалко самого себя, что я готов заплакать»"*25.

В конце февраля Эйзенхауэр узнал о предложении Американской общественной ассоциации игры в гольф соорудить на южном лугу площадку для гольфа. Айк пришел в восхищение, и площадка была устроена прямо под окнами его кабинета. И часто, приближаясь к своему офису или выходя из него, он имитировал замахи клюшкой и удары, загоняющие мяч в лунку. Он страшно злился на белок, которые закапывали на лужайке желуди и орехи, потому что Трумэн любил их кормить и они были почти ручными. Айк сказал Моани: "В следующий раз, как только ты увидишь, что белка подходит к моей площадке, возьми пистолет и застрели ее". Служба охраны уговорила его не принимать таких мер; вместо этого были установлены легкие капканы, и вскоре большинство зверьков были пойманы и переселены в Рок-Крик парк*26.

Но все-таки любимым местом игры в гольф у Айка была не лужайка Белого дома, не "Бернинг Три гольф-клуб" в пригороде Вашингтона, а поле в клубе "Аугуста нэшнл". Он и Мейми могли там принимать своих друзей, отдыхать и играть в карты. Впервые он поехал туда на уик-энд 27 февраля; его друзья прилетели из Нью-Йорка самолетом, принадлежавшим банку "Чейз нэшнл"; все получили громадное удовольствие. Айк играл в гольф с самым знаменитым в мире игроком — Бобби Джоунсом, который обещал приезжать часто.

Ему был просто необходим полнейший отдых, так как проблемы не убывали; и, кроме того, Джо Маккарти начал еще одну серию яростных нападок. Он объявил, например, что д-р Ральф Банч, американец негритянского происхождения, удостоенный Нобелевской премии Мира за 1950 год и работавший в ООН, является коммунистом. Айк пришел в ярость от такого чудовищного обвинения.

Маккарти, по мнению Эйзенхауэра, искал кричащих газетных заголовков, а не коммунистов. Эту точку зрения Президента, казалось, подтверждала ураганная поездка по Европе, совершенная той весной молодыми помощниками Маккарти — Роем Коном и Дэвидом Шайном. Кон и Шайн "расследовали" проникновение коммунистов на радиостанцию "Голос Америки", изучая книжный фонд американских библиотек в европейских странах. Эти библиотеки уже были тщательно проверены по указанию Даллеса, но Кон и Шайн объявили, что они обнаружили книги, авторами которых были 418 коммунистов и их попутчиков и которые все еще выдавались на руки. Маккарти потребовал, чтобы Даллес дал указание проверить заказы-наряды и выяснил, кто отдал распоряжение о покупке книг таких авторов, как Фостер Ри Даллес (двоюродный брат государственного секретаря, видный историк), Джон Дьюи и Роберт М. Хатчинс. После этого Даллес распорядился наложить запрет на все книги авторов-коммунистов и на "все издания, которые систематически публикуют коммунистическую пропаганду". Некоторые книги были сожжены. А около 830 сотрудников "Голоса Америки" были Даллесом уволены.

Многие видные политические обозреватели не могли больше выносить подобный спектакль. Ричард Ровер, Уолтер Липман, Брюс Каттон и другие потребовали, чтобы Эйзенхауэр откровенно высказался на сей счет. Эйзенхауэр отказался делать это. "Я осуждаю методы удара кулаком по столу и навешивания ярлыков, которые любят обозреватели, — так он объяснил свою позицию одному корреспонденту. — Это не из-за отсутствия любви к честной борьбе, просто я считаю, что такие методы обычно не приносят пользы"27. 9 мая друг Эйзенхауэра Гарри Буллис из компании "Дженерал миллз" предупредил его, что "у сенатора неограниченные личные амбиции, он обладает абсолютной наглостью и беспредельным эгоизмом. Многие из нас, ваших преданных друзей, считают ошибочным предположение, что Маккарти покончит с собой. Наше мнение таково: Маккарти надо остановить как можно скорее".

Тем не менее Эйзенхауэр отверг предложение. Он сказал Буллису: "Этот специфический индивид больше всего хочет рекламы. Пожалуй, ничто не доставило бы ему большего удовольствия, чем реклама, которую может создать ему Президент публичным осуждением его действий". Как следствие этого "возрос бы интерес к его выступлениям на званых обедах, что увеличило бы гонорар, который он требует", а это, по мнению Президента, и было главным побуждающим мотивом действий Маккарти. Эйзенхауэр воспринимал все это как "жалкое зрелище" и признавал, что "временами он чувствует себя так, будто ему хочется повесить голову в унынии"*28. В унынии или без него, но никаких действий он не предпринял.