СТИВЕН АМБРОЗ - Эйзенхауэр. Солдат и Президент

Из тридцати семи лет службы в армии Эйзенхауэр четырнадцать проработал под их непосредственным руководством — десять с Макартуром, четыре — с Маршаллом. Оба генерала любили и уважали Эйзенхауэра. И у них были для этого основания. Эйзенхауэр выполнял свою работу превосходно. И вовремя. Он был лоялен к своим командирам. Он приспосабливал себя к распорядку дня и причудам своих руководителей. Он умел размышлять с позиции своего командира, это качество часто выделяли и Макартур, и Маршалл. Эйзенхауэр обладал инстинктивным чувством, когда взять решение на себя, а когда направить его командиру.

Макартур писал об Эйзенхауэре в характеристике в начале 1930-х годов: "Это лучший офицер в нашей армии. В следующую войну он должен быть среди верховных руководителей"*16. В 1942 году Макартур подтвердил справедливость своих слов, выполнив свою же рекомендацию.

Из-за частых разногласий Эйзенхауэра с Макартуром родилось мнение, что он не любил работать с Макартуром и пытался добиться перевода. Также утверждается, что Макартур недолюбливал Эйзенхауэра и сдерживал его продвижение по службе, что, видимо, и объясняет тот факт, что в 1940 году, в пятьдесят лет, Эйзенхауэр все еще оставался подполковником. Но рассказ о взаимоотношениях Эйзенхауэра и Макартура в терминах неприязни, ненависти, ревности и соперничества слишком упрощает дело.

Их отношения были богатыми, сложными, с множеством нюансов, полезными для обоих. Позднее Эйзенхауэр говорил, что он всегда "был глубоко признателен генералу Макартуру за управленческий опыт, который он приобрел под его началом" и без которого он был бы "не готов к великой ответственности военного периода". Эйзенхауэр также указывал на очевидное: "Нашу враждебность сильно преувеличивали. Людей, которые проработали бок о бок столько лет, должны были связывать тесные узы" *17.

В своих мемуарах Эйзенхауэр описывал Макартура как "решительного, импозантного... человека глубоких знаний и феноменальной памяти". Макартур был "оригинальным типом, — вспоминал Эйзенхауэр, — который имел обыкновение говорить о себе в третьем лице". Эгоизм Макартура Эйзенхауэр комментировал так: "[Он] другого солнца в небе... не видел". Но большие и малые идиосинкразии Макартура особой роли не играли. Эйзенхауэр признавал за Макартуром "чертовски сильный интеллект! Боже, что за проницательность! Мозги у него были"*18. Как и у Маршалла, и у самого Эйзенхауэра; правда, из всех троих только Макартур мог один раз прочитать речь или доклад, а затем наизусть повторить текст слово в слово.

В личных отношениях Эйзенхауэр был гораздо ближе к Макартуру, чем к Маршаллу. С Макартуром Эйзенхауэр часто шутил, с Маршаллом — почти никогда. Маршалл, выпускник Виргинского военного института, мало интересовался тем, как сыграли в футбол команды армии и военно-морского флота, Эйзенхауэр же с Макартуром были фанатичными болельщиками уэст-пойнтской команды. Каждую осень они живо обсуждали возможный результат встречи команд армии и военных моряков. Эйзенхауэр и Мейми почти не имели неформальных контактов с четой Маршаллов, зато часто посещали вечера и обеды, устраиваемые Макартуром и его женой Джин.

Эйзенхауэр многому научился у Макартура, и не только в вопросах управления. Если Макартур занимал какую-то позицию, особенно в военных проблемах, он отстаивал ее очень упорно. Досконально изучая все детали проблемы, он говорил о них с большим апломбом. Упорство в споре он подкреплял логическим изложением фактов. Сознательно и бессознательно, но во время войны и своего президентства Эйзенхауэр копировал Макартура в споре.

И все же многие из уроков Макартура были для Эйзенхауэра отрицательного свойства, что отражало различия в характерах этих людей. Макартур не пытался учить, наставлять Эйзенхауэра или протежировать ему, как это пытался делать Маршалл; Эйзенхауэр учился у Макартура, наблюдая того в действии.

За Макартуром было, конечно, очень интересно наблюдать. Репортеры не оставляли его в покое ни на минуту, его высказывания часто становились газетными заголовками. Его умышленно засыпали эмоциональными вопросами на злобу дня. Он обрушивался с критикой на коммунистов, сторонников "Нового курса", пацифистов, социалистов, на все группы людей, которые не удовлетворяли его критериям стопроцентного американца. Он никогда не отклонял вызова; он любил битву.

Макартур не делал секрета из своих политических амбиций; все знали, что, в отличие от Першинга, он хотел стать кандидатом в президенты США. Во времена Рузвельта и даже Трумэна правые республиканцы снова и снова пытались организовать кампанию по выдвижению Макартура кандидатом в президенты, последний раз в 1944 году. Подобная активность всегда волновала генерала, но ни к чему путному не приводила. Одна из причин неудач заключалась в экстремизме Макартура, а другая — в его непонимании американского народа. Эйзенхауэр обладал большим интуитивным пониманием политических предпочтений своих сограждан.

Во время президентской кампании 1936 года, например, когда Эйзенхауэр и Макартур находились в Маниле, Макартур убеждал себя, что республиканский кандидат Элф Лэндон обязательно победит, и скорее всего с громадным преимуществом. Эйзенхауэр протестовал. Макартур настаивал на своей точке зрения, ссылаясь на опрос общественного мнения, проведенный газетой "Литерари дайджест". Он даже заключил пари на несколько тысяч песо на избрание Лэндона и посоветовал правительству Филиппин готовиться к смене Администрации в Вашингтоне. Эйзенхауэр предсказал, что Лэндон не сможет победить даже в своем родном Канзасе. Макартур "самым истеричным образом" заклеймил "глупость" Эйзенхауэра. Когда Т. Дж. Дейвис, еще один помощник Макартура, поддержал точку зрения Эйзенхауэра, Макартур громко назвал их "трусливыми и недалекими людьми, боящимися признать очевидные суждения и факты". Дневниковый комментарий Эйзенхауэра по этому поводу — а он к этому времени начал нерегулярно вести дневник — был таков: "О, черт!"

После выборов, в которых Лэндон победил только в двух штатах, Макартур обвинил, "Литерари дайджест" "в жульничестве", но Эйзенхауэр отметил, что "он так и не выразил Дейвису или мне сожаления по поводу своей невыдержанности..." *19.

В первые годы работы под началом Макартура Эйзенхауэра часто поражало то, как начальник Генерального штаба легко переходил "четкую, грань между военными и политическими проблемами. Если генерал Макартур и признавал существование этой грани, то обычно игнорировал ее". К своему огорчению, Эйзенхауэр обнаружил, что "его обязанности начинают приобретать политический характер, иногда даже авантюрно-политический" *20.