Александр Синегуб - Защита Зимнего Дворца

"Александр Петрович, – пока только кончили свои доклады юнкера, обратился ко мне поручик Скородинский, – вот как раз капитан Галиевский через юнкера связи приказывает отдать левую часть этажа обороне казаков, так как у них есть пулеметы, а нам сосредоточиться лишь в расположении моей роты".

"Ну прекрасно. Передайте в ваши взводы командирам взводов, чтобы они их привели в комнату направо", – отдал я распоряжение юнкерам.

"Фельдфебель Немировский!" – обратился я к стоявшему не в далеке фельдфебелю 2-ой роты и прислушивавшемуся к происшедшим докладам. – "Я здесь", – подлетел он со своею пружинностью в манере вытягиваться при обращении офицеров к нему.

– "Наблюдите за отданным приказанием. Да чтобы все это быстро было исполнено.

Я буду при 1-ом взводе 1-ой роты. А пока пойдемте к молельной комнате – предложил я Скородинскому – посмотреть, что там за антраша выкидывают станичники, а то еще действительио в рукопашную схватятся".

Через несколько минут все приняло обычный вид порядка в настроениях юнкеров, – сцепившихся с казаками, но теперь тоже удовлетворенных полученной возможностью войти помолиться там, где "сами цари с деточками молились", – как, мягко улыбаясь сияющими грустно глазами, говорили они.

"Какие большие дети они еще" – возвращаясь к своим ротам, говорил я поручику.

"Вот и на фронте я не раз наблюдал, как бородачи 2-ой Уральской казачьей дивизии, увлекшись спором о преимуществах одного святого перед другим, абсолютно не обращали никакого внимания на лопавшиеся вокруг них гранаты и шрапнели. А однажды при отступлении я едва оторвал от богословского спора и выгнал из халупы шестерых казаков. Еще немного и мы не успели бы сесть на коней и ускакать от вошедших в деревню австрийцев", вспоминал я сюжеты фронтовой жизни.

– "Да, они особенные – соглашалсл поручик со мною. И они мне очень нравятся, только не молодые, те так распустились, что противно на них смотреть".

"Да, да, а какие были это войска!" – вздохнули мы и смолкли. Через открытые окна ночная прохлада освежала воздух комнат, уже пропитавшихся запахом сапог, внесенным нами в эти так взволновавшие наши чувства стены. Тишина, соблюдаемая юнкерами, позволяла улавливать звуки где-то вспыхивающей ружейной трескотни, что не мешало подумывать о кухнях, находящихся во дворце, на предмет использования их для приготовления чая юнкерам. И эти думы опять напомнили мне о моем 26 часовом голоде. "Хорошо еще, что Телюкин догадался сунуть коробку папирос".

– "А вы бы пошли наверх. Там у комендантской есть столовая, где придворные лакеи сегодня подали дивный обед и вина. Право, сейчас – вы видите – все тихо и можете положиться на меня", – начал убеждать поручик.

И словно, меня кто подслушал. В комнату вошел капитан Галиевский, и подойдя к темноте на наши голоса к нам, передал приказание Начальника Школы явиться в помещение комендантской.

– "Начальник Школы приказал всем офицерам школ и частей собраться для обсуждения мер и получения заданий по развитию обороны Зимнего. Поэтому, идемте скорее, господа. Времени терять нельзя. А у вас хорошо здесь", – невольно поддавшись впечатлению покоя, закончил капитан.

Спустя немного мы входили в продолговатую комнату, шумно наполненную офицерством. Здесь были и казаки, и артиллеристы, и пехотинцы – все больше от военных школ, молодые и старики. Строгие, озабоченные и безудержно веселые.

Последние были неприятны; они были полупьяны. Начальника Школы еще не было. И поэтому все говорили сразу и на разные темы. Причем преобладающей темой служила противная черта Петроградского гарнизона, высчитывание старшинства в производстве в тот или другой чин, всегда с недовольными комментариями и завистливыми сравнениями.

Один полковник кричал: "Я при царе 10 лет был полковником, меня тогда обходили и теперь меня обходят. Да и не меня одного, а и вас, и вас… – обращался он к своим собеседникам – а сегодня нам кланяются, просят защищать их, великих мастеров Революции, да в то же время сажают на голову какого-то Начальника Инженерной Школы, из молодых. Да чтобы я ему подчинялся? нет! слуга покорный!" "А вино отличное", – смаковал капитан одной Ораниенбаумской Школы. – "Это марка! И то, представьте себе господа, что лакеи, эта старая рвань, нам еще худшее подали. Воображаю, что было бы с нами, если бы мы да старенького тяпнули: пожалуй, из-за стола не вышли бы. А что, не приказать ли сюда подать парочку, другую, а то ужасная жара здесь, все пить хочется".

– "Да так эти жирные негодяи тебе и понесут сюда", – возмущенно возразил штабс-капитан той же школы.

"Ну старики и решили запереть молодых в конюшнях, чтобы их нейтралитет был для них большим удовольствием, а сами решили идти защищать землю и волю, которые по убеждениям эс-эровских агитаторов хочет забрать Ленин со своею шайкою" – рассказывал один из казачьих офицеров группе окружавших его слушателей, среди которых стояли офицеры и нашей школы.

"Господа офицеры!" – прокричал вдруг полковник, отказывавшийся от подчинения Начальнику Школы, при появлении последнего из боковой комнаты в сопровождении высокого штатского в черном костюме. Офицеры поднялись со своих мест, и щелканье шпор заменило стихнувшие разговоры. – "Здравствуйте, господа офицеры, – начал говорить Начальник Школы, – волею Временного Правительства я назначен Главным Штабом комендантом обороны Зимнего Дворца. Поэтому я пригласил вас для принятия следующих директив: Соблюдение полного порядка во вверенных вам частях. Господа офицеры должны прекратить шатание по дворцу, и, вспомнив, зачем они здесь, находиться при своих людях, не допуская к ним агитаторов, которые уже успели сюда проникнуть. Затем объяснить людям, что министр Пальчинский свидетельствует о получении телеграммы о начавшемся движении казаков генерала Краснова на Петроград. Поэтому наша задача сводится сейчас к принятию мер против готовящегося нападения на Дворец, для чего прошу начальников частей подойти сюда и рассмотреть план расположения помещений Зимнего Дворца. А кроме того, дать мне данные о количестве штыков и способности принятия на себя той или другой задачи, за выполнение которой вся ответственность ввиду недостатка времени и условий обстановки момента, конечно, ложится на взявших таковую", – продолжал говорить Начальник Школы, развернув план и положив его на стол. Офицеры, почувствовав энергию и сильную волю в словах Коменданта Обороны Зимнего Дворца, подтянулись и оживленно стали обступать стол, всматриваясь в план Дворца. "Здесь", – показывал карандашем на плане Комендант Обороны, – "расположены сейчас казаки и юнкера школы прапоршиков Инженерных Войск – это первый этаж налево…" "Виноват", – перебил Коменданта Начальник Петергофской Школы прапорщиков, – "я полагал бы, что юнкерам-инженерам следовало бы заняться устройством баррикад снаружи Дворца, а внутреннюю оборону и патрули возложить на пехоту, т. е. на наши школы". – "Совершенно верно, вы полагаете совершенно правильно; но этого нельзя было возложить на ваши школы, ибо они занялись митингами. Теперь, когда более или менее настроение ваше и ваших юнкеров выяснено, когда у нас есть казаки и артиллерия, мы можем строго разграничить функции по родам оружий. Поэтому, вы, полковник, возьмете на себя оборону решетки этого сада, примыкающего ко Дворцу, против адмиралтейства" – дал задачу Комендант Обороны Начальнику Петергофской Школы.