Альберт Зарипов - Страна песков

Один из этих батальонов расположился в самом главном городе афганской провинции Гильменд, находящейся на самом юге этой горно-пустынной страны. Местное афганское наименование Лашкаргах в русскоговорящих устах само по себе трансформировалось в столь тёплое и практически родное слово Лашкарёвка. И это остальные наши три батальона расквартированы в грозно звучащем Кандагаре, а также в столь непривычном Шахджое и в каком-то непонятном Фарахе. Как ни произноси, но эти три чужеземных названия всё-таки режут слух…

А наш 6-ой батальон спецназа разместился в Лашкарёвке… Как будто в некоей загадочной деревеньке… Где местные умельцы только и занимаются своим народным промыслом - бесперебойно вырезают из податливого деревянного материала большие и малые ложки… А потом по вечерам и после ста грамм сидят на завалинках, да и играют-наяривают на этом народном музыкальном инструменте… Ложкари да ложкарихи, ложкарухи и ложкарята…

Пожалуй, только это тёплое слово Лашкарёвка ласкало и убаюкивало наш солдатский слух. Письма из родного дома, конечно же, тоже грели огрубевшие мужские души… Однако не вслух же они читаются!.. Рукописные буквы и строчки хоть и дарят большую радость, да вот только делают это благое дело очень тихо… И почти незаметно… А в обиходе и слово Лашкарёвка способно пролить хоть какую-то толику бальзама на суровые солдатские души…

Вот и сейчас… Я сидел у открытого кормового люка Ми-восьмого и привычно обшаривал взглядом проносящиеся внизу бескрайние пространства пустыни Регистан. А в своих мыслях раз за разом возвращался к только что полученному письму из родного дома. Мама писала о своих школьных делах и ежедневных домашних заботах, о моих друзьях и соседях… Отец как обычно черканул всего-то три-четыре строчки, но это было в порядке вещей. Он ведь и так немногословен…

«Что такое?!»

Внизу быстро появилась и так же стремительно исчезла невысокая горка. Вернее, это был правильной формы холм. Но не это привлекло моё внимание… На нём когда-то залегла в ночной засаде советская разведгруппа. Залегла в определённом боевом порядке, а с еле забрезжившим рассветом снялась и ушла в неизвестном направлении. Но к очередной ночной засаде… А здесь от неё на этом холме остались расположившиеся своеобразным веером… Или даже гигантской ромашкой полтора десятка окопов для стрельбы лёжа. Одиночный по центру – это командирский. Три окопа особнячком и в противоположном направлении –это тыловой дозор. А оставшиеся двенадцать «лепестков» - это боевые позиции других подгрупп.

Как правило, мой персональный окопчик находится в правой части этой дуги… Но чуточку ближе к центру… Чтобы у моего пулемёта оказался очень хороший сектор обстрела. Это я усвоил очень даже чётко. Мой ПКМ должен иметь самый лучший, то есть наиотличнейший сектор стрельбы… Чтобы не подвести ни вышестоящее командование, ни нашу разведгруппу спецназа, ни командира… Ни меня лично… Под тот самый монастырь!

Эти боевые порядки чьей-то разведгруппы уже давным-давно остались где-то далеко позади… И других таких «ромашек» нам уже не попадалось. Что, в общем-то, было неудивительно. Ведь под нами проносилась афганская пустыня Регистан. Что в переводе на русский язык означает Страну Песков. А такие громкие названия за просто так не даются. И раскинувшаяся внизу местность вполне оправдывала своё неуютное название. Бескрайнее и однообразное пространство… До самого горизонта заполненное лишь песчаными барханами и небольшими кустами саксаула. И такой вот пейзаж виден на все четыре стороны. Куда ни кинешь взгляд – везде одно и то же… пески, пески и пески… Ну, и еле торчащие голые кустики… И всё!

Однако и в пустыне имеются живые существа. Надо только смотреть повнимательнее… Очень редко, но всё-таки попадались небольшие группки диких верблюдов. Да иногда стремительно взмывали в небо какие-то хищные птицы. В теоретическом плане в пустыне должны быть ещё и волки с лисами, какие-нибудь парнокопытные животные. Что-то навроде сайгаков… Ну, и естественно ядовитые змеи и обязательно ящерицы. Уж без них-то пустыня – это не пустыня.

Однако сейчас мы летели на вертолёте, хоть и на небольшой высоте, но всё-таки Ми-восьмом. А скорость полёта у него бывает аж до четырёхсот километров в час. [4] прим. автора: Во всяком случае именно такую цифру называл нам в учебке «сам товарищ сержант!» Когда мы впервые осваивали вертушки на Чирчикском аэродроме. И что-либо разглядеть поподробнее у меня не имелось абсолютно никакой возможности. Верблюда заметить, или человека обнаружить – это «завсегда-пожалуйста!». Ну, ещё сайгака или волка… Но разглядеть на такой скорости змею или даже крупного варана – это невозможно. Хоть и досадно… Но это слишком уж достоверный факт!

Поэтому мой взгляд совершенно впустую шарил по всё новым и новым участкам афганской пустыни, но так ничего и не обнаруживал. Но данная реальность вполне укладывалась в обыденную норму военных вещей. Ведь сейчас на афганском дворе стоит месяц февраль. Причём очень холодный и крайне ненастный. А потому в такую погоду вряд ли кто отважится совершать путешествия по Стране Песков. У войны, конечно же, имеются свои законы, и нам, естественно неизвестны самые коварные планы местных моджахедов. Однако мы вели боевые действия далеко не с регулярной повстанческой армией, а с вполне обыкновенными сельскими жителями. Хоть и хорошо вооружёнными да чересчур уж агрессивными. Хотя… Они ведь тоже могут подумать аналогичным образом… А потому от духов можно всего ожидать.

Через два часа полёта обстановка несколько изменилась. Командир группы в очередной раз вышел из кабины пилотов и подал рукой вполне определённый знак. Поднятая вверх раскрытая ладонь означала условный сигнал «Внимание!». Как и следовало того ожидать, находящиеся в салоне разведчики в безмолвном ожидании уставились на старшего лейтенанта Веселкова. Как это ни звучит в весьма неприличном ключе… Но словно те самые собачки, которых мучал голодом пока что неизвестный зообиолог некто Павлов…

-Скоро будем на месте! – наконец-то прокричал командир. –Усилить наблюдение!

Что ж… Раз приказано «Усилить!», значит усилим… И мой взор привычной змейкой стал гулять по пустынной местности. Однако ничего нового и любопытного не обнаруживалось. Всё было как и прежде… Пустыня есть пустыня.

А ещё через пять минут Веселков подал уже другую команду:

-Обследовать район!

Это приказание говорило нам о многом – мы уже находимся над предполагаемым местом наших будущих боевых действий. Где-то здесь нас высадят вертушки. Чтобы потом мы в пешем марш-броске совершили не один и не два перехода… От одного места проведения ночной засады и до следующего… И таким образом заполнить все семь-восемь дней, в течении которых нам предстоит шастать по данной местности.