Евгений Анисимов - Елизавета Петровна

Все дворцы, как каменные, так и деревянные, строились в стиле барокко - вначале в его более скромном голландском варианте, а потом - в пышном итальянском. Именно из Италии с шестнадцатого века пришло в мир барокко. Гений Палладио и его учеников и последователей создал удивительные палаццо и соборы в стиле барокко. Но в Италии, Франции, Голландии, и без того заполненных творениями разных эпох, эти сооружения барокко не стали тем, чем они стали в России. Здесь были целина, простор, немереная страна и бездонная казна, здесь не было предела фантазии, и Растрелли сумел заново осмыслить концепцию барокко, он придал светским по преимуществу постройкам в этом стиле невиданный для других стран размах, создавал в России не просто здания в стиле барокко, но целостные ансамбли, поражавшие наблюдателей богатством внешней отделки зданий и фантастической роскошью внутреннего убранства в модном тогда стиле рококо. Этот пышный, вычурный, прихотливый стиль оформления внутренних интерьеров отвечал представлениям Елизаветы Петровны о том, как нужно жить среди красивого, легкого, изящного, веселого, удобного и благозвучного. Растрелли сумел угодить вкусам императрицы, гениально сочетать желания и прихоти заказчицы с традициями и правилами архитектуры и даже национальными традициями России, что позволило впоследствии говорить о школе русского барокко.

Знаменитый собор Смольного монастыря, который начал строиться в 1748 году, чем-то напоминал Успенский собор Московского Кремля, а колокольню собора предполагалось сделать с оглядкой на колокольню Ивана Великого. Кроме Смольного собора до нас дошли еще несколько бессмертных шедевров Растрелли. На крутой горе в Петергофе прямо над фонтанами «висит» Большой дворец - еще одно феноменальное творение Растрелли. Мастер начал строить его с 1745 года. Строительство продолжалось десять лет. Растрелли сумел гениально вписать дворец в природную среду, учесть близость моря, простор небес и лесов вокруг. Архитектор первой половины XIX века В. П. Стасов писал о Растрелли: «Характер зданий, произведенных графом Растрелли, всегда величественен, в общности и частях часто смел, щеголеват, всегда согласен с местоположением и выражающий точно свое назначение, потому что внутреннее устройство превосходно удобно…» (цит.:Овсянников, с.95) . Шедевром же шедевров Растрелли стал даже не Зимний, Строгановский или иные дворцы, а роскошный Екатерининский дворец в Царском Селе. Архитектору потребовалось одиннадцать лет, чтобы построить в пригороде столицы волшебный Царскосельский дворец.

Удивительное зрелище открывалось перед теми, кто ехал в Царское Село из Петербурга. Перед ними среди лесов и полей, на фоне голубого неба, сверкал огромный золотой чертог. Как писал сам Растрелли, «весь фасад Дворца был выполнен в современной архитектуре итальянского вкуса; капители колонн, фронтоны и наличники окон, равно как и столпы, поддерживающие балконы, а также статуи, поставленные на пьедесталах вдоль верхней балюстрады Дворца - все было позолочено». Вызолочены были даже будки часовых вокруг дворца (Материалы, с.24) . А над всем этим великолепием блистали золотые купола придворной церкви. Идет уже третье столетие, как построен этот дворец, которому, как некогда пошутил иностранный дипломат, гость императрицы, не хватает только одного - футляра, чтобы сохранить эту жемчужину.

Еще в тридцатые годы XVIII века здесь было довольно глухое место. На поляне возле финской деревни стоял небольшой дворец Екатерины I (вначале деревянный, а с 1718 года - каменный), некогда подаренный Петром своей жене. По наследству он перешел к цесаревне Елизавете, она приезжала сюда, чтобы поохотиться, весело провести время вдали от двора Анны Ивановны и глаз ее соглядатаев. Жить же постоянно во дворце матери было небезопасно - вокруг стояли нетронутые, дремучие леса, шалили разбойники. Сохранилось письмо Елизаветы 1735 года из Царского Села к управляющему петербургским дворцом. «Степан Петрович! - писала цесаревна. - Как получите сие письмо, в тот час вели купить два пуда пороху, 30 фунтов пуль, дроби 20 фунтов и, купивши, сей же день прислать к нам сего ж дня немедленно, понеже около нас разбойники ходят и грозились меня расбить» (Бенуа, с.22) . Дело было, по-видимому, серьезное - в те времена разбойники извещали свою жертву о намерении напасть на нее.

С Царским Селом у Елизаветы были связаны теплые, детские воспоминания - она всю жизнь так любила это место! Царское Село было для нее таким же отчим домом, как для Петра Преображенское, а для Анны Ивановны Измайлово. Сюда ее тянуло всегда, здесь она провела детство и беспечную юность, здесь она укрывалась от безобразной старости. С приходом цесаревны к власти местность вокруг этого глухого урочища разительным образом переменилась. Растрелли получил задание построить новый дворец и приказ ради возводимого шедевра не жалеть ни материалов, ни денег, но, несмотря на весь свой талант, он никак не мог угодить вкусам императрицы, раз за разом заставлявшей переделывать дворец; подчас архитектору было непонятно, что же она от него хочет. Как писала в конце XVIII века императрица Екатерина II, «это была работа Пенелопы: завтра ломали то, что было сделано сегодня. Дом этот был шесть раз разрушен до основания, и вновь выстроен прежде, чем доведен был до состояния в котором находится теперь. Целы счета на миллион шестьсот тысяч рублей, которых он стоил, но кроме того, императрица тратила на него много денег из своего кармана, и счетов на них нет» (Екатерина, 1907, с.120-121) . И все же когда, наконец, Растрелли закончил свой шедевр, восторгам не было конца.

Помимо изумительного внешнего вида посетителей потрясало внутреннее убранство дворца. В 1754 году на экскурсию во дворец был вывезен весь дипломатический корпус, и дипломаты «с особливым прилежанием смотрели как резную и позолоченную работу, так и особливо плафоны, весьма выхваляя великолепность и вкус оных украшений… наслаждался смотрением оных украшениев» и вообще весьма адмирировали (восхищались) «не токмо одно великолепие и богатства, употребленные как в наружных, так и внутренних убранствах всего огромного здания, но изрядный и особливый вымысел и порядок, который при всем усматривался» (АВ, 4, с.656) . Что могли видеть гости императрицы Елизаветы, описывает знаток Екатерининского дворца Александр Бенуа: «Через светлую, украшенную золоченою резьбою дверь, на которой лепилась картуш с государственным гербом, входили в самый дворец. Сразу же из первой залы открывалась нескончаемая анфилада позолоченных и густо разукрашенных комнат. В глубине этого таинственного лабиринта, за бесчисленными дверями и стенами жило мифическое существо - «самая благочестивая государыня императрица». Оттуда, из глубины глубин, точно из какого-то зеркального царства, подвигалась она в высокоторжественных случаях и выходила к толпившимся в залах подданным. Медленно превращалась она из еле видной, но сверкающей драгоценностями точки в явственно очерченную, шуршащую парчой и драгоценностями фигуру».