Евгений Анисимов - Елизавета Петровна

Полиция загородками, шлагбаумами и живой цепью с трудом сдерживала алчущую толпу, которую допускали к угощению по особому сигналу пушки. Вот как описывал французский дипломат Корберон подобный обычай уже при Екатерине II: «Перед дворцом находится очень большая площадь, на которой может поместиться до 30 ООО человек. Посреди этой площади был воздвигнут помост из бревен с несколькими ступенями. На него кладут жареного быка, покрытого красным сукном, из-под которого виднеются голова и рога животного. Народ стоит вокруг, сдерживаемый в своем прожорливом нетерпении чинами полиции, которые, с хлыстами в руках, обуздывают его горячность. Это напоминает наших охотничьих собак, ожидающих своей доли оленя, которого загнали и разрубают на части, прежде чем выкинуть им. На этой же площади, направо и налево от помоста, бьют фонтаны, имеющие форму ваз, из них льет вино и квас. При первом выстреле из пушки все настораживаются, но только после второго выстрела полиция отходит в сторону, и весь этот дикий народ кидается вперед; в это мгновение он производил впечатление варваров и скотов. Помимо прожорливости здесь было и другое побуждение: предлагалось схватить быка за рога и оторвать ему голову, тому же, кто принесет голову во дворец, обещано было сто рублей награды за ловкость и силу. И сколько желавших одержать эту победу! Люди опрокидывают, увечат, топчут друг друга, и все хотят быть причастными к этой славе. Триста несчастных тащили с криками свой отвратительный трофей, от которого каждый рвал куски, и обещанные сто рублей были поделены между ними». Впрочем, не будем забывать, что сам Корберон прибыл из страны, в которой весной 1770 года, во время празднества бракосочетания Людовика XVI и Марии-Антуанетты, озверевшая толпа, устремившись к даровым угощениям, затоптала свыше тысячи человек. Думаю, что зрелище это было не менее жуткое и дикое, чем то, которое француз видел в России.

За чудовищной свалкой у быков и фонтанов с дворцового балкона со смехом наблюдали императрица и ее высокопоставленные гости. Как и во Франции в это время, в России говядина и дичь стоили копейки, а на полкопейки в любом кабаке можно было упиться водкой. Но люди рвались на площадь и топтали друг друга только потому, что все давали даром.

Новая свалка начиналась, когда с дворцового балкона в толпу начинали бросать деньги, а в особо торжественных случаях - специально отчеканенные золотые и серебряные жетоны. К этому времени все знатные персоны и дипломаты иностранных государств находились уже во дворце и приносили свои поздравления государыне, в строгом порядке подходя к ручке. В памятный день вступления на престол, 25 ноября, государыня, одевшись в «лейб-компании корпуса в кавалерский гренадерский убор, яко капитан», выходила в окружении свиты в галерею, где «вся лейб-компания стояла в параде без ружья» и жаловала к ручке всех ветеранов - героев революции 25 ноября. Их заранее заставляли вымыться и приодеться и «чтоб на шапках перья были у всех поставлены и заворочены одним манером, также, чтоб оные перья гораздо укреплены были, чтоб не выпадали и не шатались… и когда будут подходить к руке Ее императорского величества, чтоб шапок не скидали, а притом бы береглись, чтоб Ее императорское величество перьями не обезпокоить» (Панчулидзев, с.300) .

После этого следовали так называемые столы или трактование, то есть угощение. Длинным столам придавалась причудливая форма - в виде извивающейся змеи, барочного узора, какой-нибудь буквы. Скатерти переплетали разноцветные ленты, они были заколоты красивыми большими розетками, с помощью которых у свисающих концов скатертей образовывались причудливые оборки. Особенно живописно убирался стол во время кавалерских орденских праздников, когда строго соблюдалась орденская гамма - в одежде участников, в ливреях слуг, в украшении стола и даже в посуде - до наших дней дошли так называемые «кавалерские сервизы».

Сам стол напоминал сложное архитектурное сооружение со ступенями и пирамидами. Все это сооружение в документах Придворной конторы называлось «гора банкетная деревянная». На нем стояли различные символические фигуры, вензеля, короны. Особенно восхитительны были тысячи искусственных цветов, соединенных фантазией архитектора и художника в причудливые букеты и золоченые фигуры, маленькие деревья, увитые живыми и искусственными цветами. Последние были двух типов - китайские бумажные и итальянские из перьев диковинных тропических птиц. Они украшали пирамиды, нависали гирляндами над маленькими фонтанами, которые журчали тут же на столах. Здесь же живописными грудами лежали «конфекты» - сласти, приготовленные французскими кондитерами. Все сласти оформлялись в виде огромных съедобных картин («десерт представлял Марсово поле с Марсом и с разными приличными тому торжеству украшениями,…поставлено было кушанья 1300 блюд и конфектов 300 пирамид…»). К этому нужно добавить блеск сотен белых восковых свечей, украшенных золотыми узорами и вставленных в особые футляры - белые и желтые «налепы» и «факелы»; как писал современник, за столом на четыреста персон горело девятьсот свечей. Свечи отражались в сверкающих золотых и серебряных сосудах и тарелках. Украшением стола служил диковинный фарфоровый сервиз, предметы которого представляли собой вид окорока, кабаньей головы или кочана капусты в натуральную величину.

Протокол соблюдался строго - каждый приглашенный имел свое определенное место и не мог его менять. Государыня милостиво улыбалась гостям из-за особого стола, стоявшего, как правило, на возвышении, под балдахином. У подножия этого возвышения ставили столы для первейших особ государства, с которыми государыня, если, конечно, находилась в милостивом расположении духа, любезно разговаривала. Но бывали и другие столы. Как отмечено в описании обеда императрицы с гвардией 3 мая 1750 года в Зимнем дворце, «стол поставлен был фигурою наподобие короны. В средине изволила сидеть всемилостивейшая государыня, всех лейб-гвардии полков господин полковник. Господа подполковники сидели по нумерам старшинства своего: 1. Преображенского, Его императорского высочества государь великий князь (Петр Федорович. - Е.А .); 2. Лейб-гвардии Конного полка генерал-поручик, ордена Александра Невского кавалер Юрья Ливен; 3. Семеновского, генерал-аншеф, ордена Александра Невского кавалер Степан Апраксин; 4. Измайловского, генерал-майор, ордена Святой Анны кавалер Иосиф Гамф; 5. Лейб-гвардии Конной, обер-егермейстер, лейб-компании капитан-поручик, действительный камергер, ордена Святого апостола Андрея и других орденов кавалер граф Алексей Разумовский». За этим же столом сидели подполковник Измайловского полка Кирилл Разумовский и Александр Бутурлин. «Ниже», то есть дальше от государыни, сидели «лейб-гвардии полков господа майоры» числом десять человек, «и от того стола поставлены четыре стола, в четыре луча, за которыми сидели по старшинству полков офицеры, а столы по нумерам и каждой чин сидел по старшинству: 1. Преображенского; 2. Измайловского; 3. Лейб-гвардии Конной; 4. Семеновский» (Нащокин, с.97-100) .