Игорь Ильинский - Сам о себе

Это не значит, что спектакль всеми и во всем безоговорочно принимался. Некоторые, как я уже говорил, превозносили и вспоминали прежнюю редакцию, некоторым не нравились отдельные исполнители, уступавшие, по их мнению, прежним создателям ряда ролей. Но, мне думается, не было человека, который не отдавал бы должное тщательной разработке массовых сцен, капитальной работе, чувствовавшейся в этом спектакле. Тем более обидно было, что он почему-то исчез из репертуара Малого театра. Это не могло не оставить горького осадка в душе людей, отдавших ему много времени и творческих сил.

Вскоре после премьеры «Любови Яровой» я задумался о следующей работе. Современной хорошей пьесы в театре не было.

Министерство культуры СССР в лице А. Н. Кузнецова советовало мне поставить «Ревизора», но к постановке его я не был готов.

Я был готов к тщательной подготовительной работе над бессмертной комедией, к раздумьям о режиссерском решении, о ключе, в котором можно было бы ставить спектакль, влив в него достаточное количество обоснованной выдумки, о свежей, новой трактовке. В то же время при всех этих обстоятельствах я считал, что «Ревизор» в Малом театре должен быть спектаклем, может быть, и нового Малого театра, но все же спектаклем Малого театра.

Это была нелегкая задача, браться за нее с кондачка было невозможно, несмотря на то, что «Ревизор» был мне близок и я бок о бок с ним провел в Малом театре более двадцати пяти лет. Я никак не хотел, чтобы такая ответственнейшая работа над мною боготворимым бессмертным созданием Гоголя явилась в моих руках обыденным возобновлением прежних постановок. Для раздумий, решений нужно было время. Я вспомнил рассказы Мейерхольда о том, что ко многим постановкам, в особенности классических пьес, он приступал не сразу. Они вынашивались «годами, накапливались мысли, иногда менялись решения, одни мысли рождали другие. Часто задуманное зачеркивалось и отвергалось им. И это вынашивание замыслов требовало времени, не меньшего, чем самое воплощение.

Конечно, я стремился к работе над «Ревизором», но я просил повременить. В это время я был готов к другой работе. Я увлекся замыслом инсценировки романа Флобера «Госпожа Бовари» на сцене Малого театра. Я понимал и теперь ясно понимаю, что опять и опять могли и могут возникнуть закономерные сомнения: а почему, собственно, Ильинскому, который ассоциируется с комедией, сатирой и пр. и пр., следует работать над произведением, посвященным «женской душе». Прежде всего, в его ли оно палитре?

Если бы я подчинялся подобным толкам зрения, то потерял бы веру в себя, как художника, порой неожиданного в своем творчестве, я ограничил бы себя штампами и остановился бы в своем развитии.

Как я уже рассказывал, без веры в себя и веры в меня режиссера, я не сыграл бы Акима во «Власти тьмы», не посмел бы работать в жанре художественного чтения, а если бы работал на эстраде, то ограничил бы себя чтением чисто эстрадных юмористических рассказов, не решаясь читать ни «Старосветских помещиков», ни других классических произведений. Думаю, что, подчиняясь подобным взглядам, я обеднил бы самого себя и иссяк бы в приевшемся репертуаре, невольно обратясь в заштампованного и повторяющегося артиста. Каждый художник имеет право расширять свое поле деятельности соразмерно своему духовному росту, жизненному опыту и обогащению своих воззрений и наблюдений.

Перед нами великие примеры. Таким образом ведь можно было бы ограничить и деятельность Антоши Чехонте и считать, что он должен продолжать всю свою жизнь работать в стиле «Осколков». Зачем ему становиться драматургом, глубочайшим, нежным писателем, психологом, писать «Душечку», «Палату № 6» или «Архиерея». Перед нами пример и великого Чаплина, который не ограничился первыми «комическими» фильмами с бросанием в лицо пирожков с кремом, а пришел к глубоким, психологическим, гуманистическим фильмам, к своей, чаплиновской, философской точке зрения на целый ряд жизненных явлений.

Важно было, конечно, не только увлечься романом Флобера, бесконечно его перечитывая. Важно то, что я возымел свою точку зрения на события, описанные Флобером, и что я как художник хотел поделиться своими мыслями, передать их зрителям, показать героев романа такими, как я их увидел. Я зажегся желанием показать средствами театра реальную атмосферу жизни маленького французского городка и интересы его жителей. Хотелось выявить в театральном действии и театральными средствами те вопросы, которые поставил Флобер в своем романе.

Несмотря на то что я знал, как сам Флобер был против инсценировок своего романа, мне казалось, что его нежелание видеть свое произведение в сценическом виде идет от боязни вульгаризации и спекуляции на теме и на популярности романа. Мне хотелось поставленные Флобером перед читателями вопросы поставить на сцене перед зрителями, никак не изменяя мысли и духу Флобера, считая в то же время, что сценическая реальность и конкретность событий и действующих лиц силой театрального искусства может еще глубже воздействовать на зрителя в решении поставленных вопросов истинной любви и долга, алчности, эгоистичной жажды наслаждений и красивой жизни, цены легкомыслия и пр. Мне казалось, что, как и во всяком классическом произведении, эти вопросы встанут и перед нашим зрителем, перед нашей молодежью во всех их сложностях и тонкостях. Мне казалось, что постановка «Госпожи Бовари» может принести пользу советскому зрителю.

При всем уважении к Таирову и Коонен, я не принимал их спектакля, несмотря на отдельные талантливо сыгранные сцены и найденную режиссером непрерывность и динамичность развивающегося на протяжении многих картин действия.

Я видел Эмму обыкновенной женщиной, душевно чистой и порядочной, воспитанной несколько сентиментально-романтически, жаждущей большой, «идеальной» всепоглощающей любви и не находящей ее у своего мужа, заурядного человека, не обладающего теми идеальными качествами и талантами, которые Эмме хотелось видеть в ее «герое». Она тяготится неосуществимостью мечтаний, тихо грустит по поводу той участи, которую уготовила ей судьба. Конечно, по своему духовному уровню она выше окружающей ее обывательской среды провинциального городка. Но она никак не является какой-то героиней, женщиной, обладающей какими-то необыкновенными талантами, непокорно рвущейся в свет, к выявлению своей необыкновенной личности. А именно такой необыкновенной, выдающейся личностью играла ее Коонен.