С. Штрайх - Н.И.Пирогов

Кроме этого черниговцы устроили выступление Булгарина против Пирогова в самом заседании конференции Медико-хирургической академии. Вместе с фельетоном Булгарин прислал на имя конференции письме, которое черниговцы прочитали в ближайшем ее заседании. «Слухам земля полнится, — заявлял Булгарин конференции, — дошли до меня слухи, будто бы профессор Пирогов в числе доводов, по которым экстраординарный профессор Шипулинский не может быть профессором ординарным в академии, приводит и то обстоятельство, что а издаваемой мною «Северной пчеле» было напечатано о некоторых его ученых трудах. Профессору Пирогов у вздумалось, как я слышал, утверждать, будто эти известия написаны самим профессором Шипулинским или, по крайней мере, по его внушению, и потому профессор Пирогов обвинял профессора Шипулинского в самохвальстве и шарлатанстве. Если бы эта клевета касалась меня одного, то я, зная г. Пирогова с разных сторон, не обратил бы ни малейшего внимания на его слева, но как он возводит клевету на человека, много и всеми уважаемого, то я, как редактор газеты, удостоенной всемилостивейшего высочайшего внимания государя императора, как литератор, взысканный монаршею милостью за мои труды и пользующийся доверием и благосклонностью публики в течение 28 лет, чего нельзя иначе приобрести, как правдою, я прошу гг. членов конференции обратить внимание на нижеследующее. Честный и благородный г. Шипулинский хорошо понимает, что похвала по просьбе хуже поругания. Хотя я не медик, но все знающие меня медики окажут вам, что я не совершенный (профан в медицине, и если не умею лечить, то умею отличить ученого медика от шарлатана или проворного резуна».

Отметив, что никому, кроме Пирогова, не кажутся удивительными отзывы «Северной пчелы» о трудах Шипулинского, Булгарин писал: «Гораздо удивительнее, что профессор Пирогов, не зная или не желая знать об ученых трудах г. Шипулинского, мог предположить такую низость во мне и в г. Шипулинском, якобы г. Шипулинский сам себя хвалил, а я допускал это в моей газете. Профессор Пирогов, вероятно, не знает, что недоказанная клевета наказывается законами, а нет выше оскорбления, как обвинение человека во лживости». В заключение своего письма Булгарин заявил, что профессора, выступающие против Шипулинского, «по своим склонностям и интригам похожи на одалисок из гарема».

Черниговцы ликовали, но попечитель академии сообщил военному министру, что в заседании конференции читаются произведения не принадлежащего к ее составу журналиста, и Чернышев велел сделать президенту академии выговор, предписав попечителю потребовать от Булгарина извинения за оскорбление Пирогова.

Булгарин послал в конференцию письмо с заявлениям, что он не хотел обидеть Пирогова, а только защищал себя и Шипулинского. В тот же день Фаддей поместил в своей газете (10 марта) новый, состряпанный при содействии Буяльского, фельетон о научной деятельности Пирогова. Как «несовершенный профан» в медицине, Булгарин утверждал, что курс анатомии, за который Академия наук присудила Пирогову премию, списан из сочинения английского ученого Чарльза Белля. «Возле каждого журнала, — начинает свою статью редактор «Северной пчелы», — вьются роем трутни, которые хотят поживиться медком, т. е. попасть в журнал с чем-нибудь для прославления своего собственно имени. Послушайте и вы удивитесь, какую шутку сыграли с «Библиотекой для чтения».

Дальше Булгарин путем передержек, умолчаний и подтасовок доказывает в 1848 году выдержками из статьи «Библиотеки для чтения» за 1844 год, что Пирогов при составлении своего курса анатомии пользовался сочинениями английского ученого. «После этих неоспоримых улик, — заявляет честный Булгарин, — мы имеем полное право предложить на разрешение всех просвещенных людей вопросы, к кому же теперь должно отнесть все высокопарные прилагательные «Библиотеки для чтения»: «плод долголетних трудов гениального человека», «все здесь привлекательно», «умный нож» и т. д., к Чарльзу Беллю или г. Пирогову? Ведь «Библиотека для чтения» представила текст Чарльза Белля и его таблицы, а похвалы отнесла к г. Пирогову. Помилуйте, на что же обижать ученого Чарльза Белля? Виноват ли он, что издал свое сочинение и таблицы восемью годами прежде г. Пирогова? Сознаемся, что этого мы не видали еще ни в одной литературе и даже не знаем, как это называется».

В заключение увлекшийся Булгарин с головой выдает своего вдохновителя: «Мы убеждены, нравственно, — пишет он, — что г. Сенковский не есть переводчик Чарльза Белля, но к нему прислана готовая статья одним из тех его медицинских сотрудников, которые так несправедливо и с таким ожесточением нападали на анатомию заслуженного профессора и академика И. В. Буяльского, всеми любимого и уважаемого».

Буяльский и его друзья лучше всех знали, что Пирогов ничего не списывал у Белля и что выдержки из сочинения последнего приведены были в статье «Библиотеки для чтения» независимо от анатомии Пирогова и без ссылки на нее. Они знали манеру Сенковского брать для статьи об одной книге материал из другой, знали приемы его ученой публицистики. Но им хотелось вывести Пирогова из терпения. «Черниговцы» добились своего: Николай Иванович не стерпел обвинения в краже. Однако теперь дело приняло не то направление, на которое они рассчитывали. Пирогов обратился к непременному секретарю Академии наук, П. Н. Фуссу, с заявлением, что во всей этой истории задета честь самой Академии, членом-корреспондентом которой он состоит и которая наградила премиями его ученые труды.

Через несколько дней в издававшихся Академией наук «С.-Петербургских ведомостях» появилось письмо академика К. М. Бэра, который заявил, что разбиравшееся Булгариным сочинение Пирогова вполне самостоятельное и основано на собственных его изысканиях.

На ближайшем заседании конференции Медико-хирургической академии Пирогов рассказал, какие меры он принял по поводу обвинения его в плагиате и потребовал передачи дела в суд для выяснения истинных вдохновителей Булгарина. Но судебное расследование дела было вовсе не в интересах вдохновителей Булгарина, на которого нельзя было положиться: могли открыться нежеланные подробности. Буяльский обратился к своим высоким покровителям, они поговорили с Чернышевым, и военный министр сообщил конференции, что считает извинение Булгарина достаточным, а домогательства Пирогова неуместными.

«Черниговцы» знали, к чему приведет такой ответ военного министра. Николай Иванович немедленно подал заявление об уходе из академии. В правящих кругах спохватились, сообразили, что группа Буяльского переусердствовала, поняли, что Пирогова не следует отпускать из академии, и убедили его остаться на кафедре.