Елена Арсеньева - Репетиция конца света

А если нет? А если решит «вымачивать» тут Алену до утра? Все бы ничего, это тоже можно пережить, но кто ее знает, эту Катерину, на что она способна по злобе! Как поступила бы на ее месте сама Алена, будь она одержима желанием непременно расправиться с непокорной дамочкой? Прямо сейчас отыскала бы фотоаппарат. Вывернулась бы наизнанку, но отыскала бы. И непременно сделала бы несколько кадров – не больно-то компрометирующих, потому что какой компромат может дать снимок женщины в шубе и сапогах! – однако удостоверяющих сам факт пребывания Алены в сем борделе. Для газеты материал никакой, это понятно. Но если что-то подобное попадет в руки Михаила... Мало шансов, конечно, что Катерина окажется столь разворотливой, а главное – мстительной, чтобы выяснять, замужем Алена или нет, а главное – разыскивать московский адрес ее супруга. И вообще, Михаилу, скорей всего, уже по барабану, как живет без него Алена. Он ведь бросил ее. А вдруг... а вдруг именно сейчас решил вернуться? Разве он поверит, что ее привел в «Выбор за вами» чисто профессиональный интерес?

Тем более что одним «интересом» дело не кончилось...

Нет, суть не в Михаиле, не в фотографиях, не в приставаниях Катерины, которая производит на Алену отталкивающее впечатление. Хотя сама по себе она женщина довольно привлекательная, даже стильная... да и бес с ней. Дело в совершенной невыносимости для Алены чужого диктата, в невозможности подчинения другому человеку или обстоятельствам. Опять взыграл любимый грех врага рода человеческого – тщеславие? Гордыня непомерная? Ну и ладно. Это не всегда есть плохо. Именно гордыня заставляла Алену сворачивать таки-ие горы... Именно тщеславие сделало ее той, кто она есть теперь. Так что спасибо этому самому любимому греху. И давай призовем его помочь избавиться от напасти, которую Алена сама на себя навлекла.

Продолжим рассуждать логически.

Выйти отсюда без помощи Катерины невозможно. Равно невозможно просить ее о помиловании. Можно, конечно, уповать на то, что к этой ошалелой от похоти сучке вернется разум, но с тем же успехом можно уповать на то, что загадочный и жуткий преследователь Алены вдруг превратится в ее освободителя и спасителя. Такие трансформации происходят только в романах. И еще там сплошь и рядом случается, что полицейский или мент, к которому обращается за помощью герой или героиня в самую тяжелую минуту жизни, вдруг оказывается пособником врага, а то и главарем банды. Как сюжетный ход очень даже неплохо, впечатляет, но как житейская ситуация критики не выдерживает...

Ладно, что-то она отвлеклась. Профессиональная привычка? Лучше придумай сюжетец, как смыться отсюда!

Да чего тут особенно придумывать-то, господи?! С балкона спрыгнуть, всего-то и делов!

Ну да. Со второго этажа. Да у Алены всегда, и в школе, и в институте, была самая хилая троечка по физре, она поражала учителей своей неуклюжестью, раскоординированностью движений, полным отсутствием двигательной памяти...

Конечно, все это было, было, было. Но – в прошлом! А с тех пор она хоть чему-то, наверное, научилась! К примеру, на шейпинге. Да на тех же бальных танцах, которые требуют такой вертлявости корпуса, что дай боже!

Научилась? Или нет?

А вот как раз сейчас и проверим. Вот это будет зачет так зачет! Это вам не «Ча-ча-ча» танцевать!

Алена вскочила с кровати и, стараясь ступать как можно тише (а вдруг Катерина подслушивает в коридоре?!), прокралась к балкону. На счастье, заговорившись с нею, Катерина просто прикрыла дверь, забыв запереть ее на защелку, поэтому выбраться на лоджию удалось практически бесшумно. Помня, что в комнату Катерина просто так не ворвется – разве что дверь выломает, а это вряд ли! – Алена начала открывать одну из стеклянных секций лоджии. Тут дело пошло туго – настолько туго, что мелькнула мысль позвать-таки на помощь. Не Катерину, понятное дело, а добрых людей. Просунуть голову и одно плечо в приоткрывшуюся створку (больше ничего пока не пропихивалось) и заорать благим матом: «Спасите-помогите-освободите-вытащите меня отсюда!»

Да... предположим, кто-то отреагирует. Во что очень слабо верится, учитывая время суток и степень пофигизма населения... Но если все-таки помощь придет, черта с два потом удастся отрицать факт своего пребывания в сем пристанище разврата. С другой стороны, на свою репутацию Алене всегда было плевать с высокой башни, а ничто так не способствует рекламе писателя, художника или актрисы, как некая связанная с ними скандальная история. Глядишь, книжки лучше станут раскупаться...

Ага, и гонорары возрастут. Ждите ответа, ждите ответа...

Алена стиснула зубы, чтобы избежать искушения позвать-таки на помощь, и принялась с удвоенной энергией тянуть, толкать и раскачивать проклятущую фрамугу. Она вошла в такой раж, что даже мысль о Катерине, которая вполне могла услышать шум и заподозрить неладное, не способна была ее утихомирить. Отрезвляющее действие произвело воспоминание о каком-то фильме, в котором на героиню обрушилось остекление то ли парника, то ли теплицы, причинив ей, как пишут в милицейских протоколах, тяжкие телесные повреждения по признаку опасности для жизни. А выражаясь медицинским языком, увечья, несовместимые с жизнью.

Не хотелось бы...

С другой стороны, какой поворот сюжета! Она будет истекать кровью на лоджии, а Катерина – лихорадочно измышлять способ избавиться от тела. Интересно, что можно в такой ситуации измыслить? Срочно вызвонить Влада или какого-нибудь другого тяжеловоза и тайно вынести то, что некогда было писательницей Дмитриевой, из квартиры? Оставить труп на пустыре? Утопить в Волге, сбросив с железнодорожного моста, благо он тут неподалеку? Пристроить на рельсы так, чтобы мертвое тело переехал курьерский поезд или товарняк, и пусть потом люди гадают, с чего бы это Алена Дмитриева решила изобразить из себя Анну Каренину? И станет известно, что ее бросил муж, и поймут люди, что она этого не пережила...

А как быть с постулатом подруги Маши, дескать, поезд уже ушел, под него даже не ляжешь?

И вообще, одно дело – инсценировать самоубийство так, чтобы никто об этом не догадался, и совсем другое – быть убитой так, чтобы все сочли это самоубийством. Уж такой расхожий детективный ход, что дальше некуда. А штампов Алена старалась избегать – как в жизни, так и в своем незамысловатом творчестве. «Этот номер не пройдет», – сердито сказала она себе, перевешиваясь через перила.

Что? Как это – перевешиваясь? Она и не заметила, как и когда открыла-таки фрамугу! Здорово. Ну, теперь, как говорится в сказках, самое легкое позади, а самое трудное впереди.

Она заглянула в комнату. Дверь по-прежнему заперта, никто в нее не рвется, не стучит. Возможно, Катерина отсиживается в комнате, выходящей на противоположную сторону, оттого и не слышит произведенного пленницей шума? Хорошо, если бы так. Потому что очень не хотелось бы, спустившись с балкона, угодить в цепкие объятия этой поганой лесбиюшки, перемазанной лиловой губной помадой.