Матвей Гейзер - Леонид Утесов

Первым городком, куда всего через несколько дней после отъезда из Одессы попал балаган Бороданова, была Балта. Потом артисты отыграли еще в нескольких Богом забытых местечках и наконец прибыли в Тульчин. Ледя раньше и не знал о существовании такого местечка, известного не только своей историей — там готовили восстание Пестель и Муравьев-Апостол, — но и хасидскими преданиями. Побывал здесь и сам Пушкин. Знаменит был Тульчин еще и тем, что снабжал одесских женихов хорошими невестами. Помните у Бабеля: «Фроим Грач был женат когда-то. Это было давно, с того времени прошло двадцать лет. Жена родила тогда Фроиму дочку и умерла от родов. Девочку назвали Басей. Ее бабушка по матери жила в Тульчине». Это многолюдное местечко познало в прошлом немало страшных еврейских погромов, в особенности во времена Богдана Хмельницкого и его соратника Максима Кривоноса.

Позже, вспоминая об этом городке в Подолии, уже взрослый Леонид Осипович напишет: «Это было в Тульчине. Я смутно припоминаю сейчас его кривые улички и базарную площадь, над которой плыли облака пыли. Ребятишки гонялись за петухами, норовя вырвать цветные перья, а в непросохшей луже неподвижно лежали тучные свиньи…» Но не только этим запомнился Тульчин Леде Вайсбейну — в этом местечке он внезапно впервые в жизни заболел воспалением легких. Балаган Бороданова не мог оставаться долго в Тульчине — гастроли его видели не раз не только жители этого местечка, но и близлежащих Вапнярки и Журавлевки. И было понятно, что лагерь должен сниматься и двигаться дальше. Бороданов зашел в дом, где Ледя Вайсбейн квартировал в семье музыканта Кольбы. Полуслепой отец и его сын составляли дуэт скрипачей — они-то и были оркестром цирка Бороданова. За несколько дней они так полюбили юного Вайсбейна, что не хотели, а может быть, просто не могли отпустить его больным из дома. Семнадцатилетняя Аня, дочь старого Кольбы, ни на минуту не отходила от постели Леди. Бороданов, навестив квартиру перед отъездом, сказал: «Если не помрет, сам догонит нас. Отсюда, из Тульчина, мы поедем на север, в Бердичев и Белую Церковь».

Итак, табор Бороданова уехал из Тульчина, а больной Ледя Вайсбейн остался в доме Кольбы. Вместе с цирком уехали и заработанные им деньги. Аня Кольба и ее родители так полюбили Ледю, что, казалось, уже не мыслили жизни без него. Скоро он выздоровел после воспаления легких и снова стал похож на самого себя — он был привлекателен и строен, его улыбка пленяла многих девушек, пленила и Аню, которой шел тогда восемнадцатый год. Леде было всего шестнадцать, но он выдавал себя за двадцатилетнего. Мама Ани конечно же заметила, что дочь увлечена юным циркачом. В тот день, когда Ледя выздоровел, она подошла к нему и сказала:

— Леонид Осипович (так именовал себя юный циркач), вы уже взрослый, не пора ли вам подумать о семье?

Ледя, изображая непонимание, сообщил, что у него есть семья в Одессе.

— Но у вас там нет жены. Я хочу вам предложить очень хорошую невесту. В Тульчине нет лучше девушки, а в Одессе — тем более. Возьмите мою Аню. Я дам за нее хорошее приданое — серебряные часы от дедушки, портсигар и сто рублей (по тем временам это были немалые деньги. — М. Г.). Поверьте мне, из вас получится хорошая пара.

Ледя несказанно растерялся — он совсем не собирался жениться, но ему хотелось отблагодарить семью Кольба и Аню в особенности за все хорошее, что они для него сделали. Да и вряд ли свадьба состоится, если они узнают, что жениху только шестнадцать лет. Впрочем, что будет, то будет. И Ледя сказал:

— Я согласен!

Он остался еще на несколько дней в Тульчине, гуляя с Аней по переулкам и улочкам этого местечка, ветхозаветные обитатели которого были совсем не похожи на одесских евреев. Аня оказалась хорошим экскурсоводом — она водила Ледю к имению Потоцких, показывала остатки крепости, где когда-то стоял замок, построенный посреди роскошного имения шляхтичей Калиновских. Он чувствовал, что привязался к Ане, но понимал, что оставаться здесь он не может, да и как жить без Одессы? Но обстоятельства подгоняли: уже все знакомые Кольбы иначе как «жених» его не называли, а матери Ани говорили: «Какую вы создали прекрасную пару!» Однажды женщина из соседского дома, улучив момент, сказала Леде:

— Зачем вам нужна эта тощая шикса (девушка нееврейского происхождения. — М. Г.)? Посмотрите на мою Добочку! — И Ледя увидел за дверью толстенную девицу, которой было уже далеко за двадцать. Не задумываясь, он поспешно сказал:

— Я уже обручен.

— И за что так везет этим шиксам? — как бы беседуя сама с собой, задумчиво проговорила новая знакомая.

Уже в конце 1960-х или в самом начале 1970-х годов, в один из дней памяти Самуила Яковлевича Маршака, я разговорился с другом Маршака Зиновием Паперным.

— Зиновий Самойлович, дружили ли Маршак и Утёсов?

— Знакомы, безусловно, были, думаю, что встречались, но, чтобы у них были особо дружеские отношения, никогда не замечал. Да и, насколько я знаю, поклонником джазовой музыки Самуил Яковлевич никогда не был, и на концертах Утёсова я его никогда не видел.

И, задумавшись, Паперный продолжил повествование:

«Уж коли вы заговорили об Утёсове, мне сейчас вспомнился вот какой случай. Когда Бабель написал свои „Одесские рассказы“, он вызвал к себе Утёсова, кажется, даже из Ленинграда, чтобы проверить их на самом главном, по его мнению, своем читателе.

— Ледя, только вы можете сказать „да“ или „нет“.

Начал он с рассказа „Отец“, и Утёсов, услышав строку о том, что Баська, дочь Фроима Грача, была привезена в Одессу из Тульчина, перебил Бабеля:

— А ты знаешь, Исаак, ведь я мог оказаться жителем этого дивного местечка.

И Утёсов рассказал Бабелю об Ане Кольбе, о несостоявшейся женитьбе на ней:

— Это была удивительно порядочная девушка. И красивая. О такой жене можно было только мечтать.

— Почему же вы не женились на ней?

— Во-первых, я был тогда еще несовершеннолетним, во-вторых, Исаак, ты можешь себе представить, что я в наш дом, в Одессу, привожу невесту из местечка? Когда я ехал в поезде из Тульчина в Одессу, честно говоря, я задумывался об этом. Ну, папу, скажем, я уговорил бы. А представляешь реакцию мамы? Ты ведь знаешь ее характер! Но Одесса сама решила эту проблему. Уже на третий день, сидя на скамеечке на Соборной площади, я обратил внимание на другую девушку, еще красивее, чем Аня. Познакомился с ней. И конечно же влюбился так, как только я умел влюбляться в шестнадцать лет».

Здесь Зиновий Самойлович заметил, улыбнувшись, что Утёсов и в шестьдесят влюблялся так же страстно, как и в шестнадцать…

Вновь вернемся к тем дням, когда Ледя Вайсбейн был в Тульчине. Не попрощавшись с непрошеной свахой, Ледя быстрым шагом пошел в дом Кольбы. Мама Ани, узнав о его согласии, не знала, что и делать от нахлынувшего счастья. Ледя же сказал, что ему нужно поехать в Одессу получить одобрение родителей и заодно привезти свой гардероб. Конечно же будущая теща слово «гардероб» услышала впервые, но предложение зятя восприняла одобрительно. Помявшись, Ледя сообщил ей, что у него нет средств на дорогу — все его деньги увез Бороданов.