Пол Баррел - Королевский долг

«Что же мне делать? Устроить вечеринку на свой день рождения — мне исполнится двадцать один? Или выйти замуж? Мы не можем себе позволить и то и другое», — сказала мать отцу. За несколько недель траура после той трагедии, казалось, вся романтика в ней умерла. Отца будто спрашивали, что он будет есть на обед — или за вечерним чаем, как называют обед на севере Англии. Пирог с мясом и картошкой или рагу с клецками?

Отец невозмутимо ответил: «Что ж, я думаю, лучше пожениться».

Если бы бабушка Кёрк не погибла, мои родители не поженились бы так скоро. По крайней мере, так считал мой отец. Из-за сложившихся обстоятельств он быстро женился и стал отцом. После смерти бабушки моя мать стала хозяйкой дома № 57 — она ухаживала за дедушкой, а когда отдыхала, за ним присматривала ее сестра, тетя Пёрл, которая жила на той же улице в доме № 16.

Через четыре месяца после гибели бабушки, 25 марта 1957 года, Берил Кёрк и Грэм Баррел расписались. Это было довольно мрачное событие, и запомнилось оно скорее из-за той, которая не смогла на него прийти, чем из-за тех, кто на нем присутствовал. Сразу после свадьбы мама, все еще в свадебном платье, положила на могилу бабушки букет красных роз.

Первое свидание моих родителей состоялось четыре года назад — они прогулялись туда-сюда по Милл-лейн, которая соединяет поселки Грассмур и Винджерворт, разделенные железной дорогой Шеффилд — Лондон. В то время мама, хотя ей было всего семнадцать, уже разносила пиво в пабе «Майнорз армз», которым заведовала тетя Пёрл вместе с мужем Эрни Уокером, а днем работала помощницей повара в шахтерской столовой. Паб и шахтерская столовая располагались в противоположных концах Чепман-лейн, которая шла параллельно Чапел-роуд, одинаково далеко от дома. Вдоль обеих улиц тянулись типовые дома, в каждом проживала семья шахтера. Так что посетители паба были либо шахтерами, либо женами шахтеров. Однажды вечером, в 1952 году, — в том самом году, когда королева Елизавета II взошла на трон, — в этот паб зашел мой отец с братом Сесилом. Мама помнит, как он «уставился на нее и втюрился с первого взгляда». А папа помнит «красивую девушку, разносившую пиво».

Отцу в ту пору было восемнадцать. Он был молодой, робкий и наивный и еще не встречался ни с одной девушкой. Мы с мамой всегда считали, что, не будь он слегка пьян, он бы никогда не набрался смелости и не пригласил ее на свидание. Мама согласилась, и с тех пор всегда хранила ему верность. В семье отца кроме него было еще четверо детей. Отец вырос на небольшой ферме — со свинарниками, загонами для кур и фруктовым садом. Он не стал шахтером, но все равно работал на Национальное управление угольной промышленности, перевозя вагоны с углем на локомотиве на коксовый завод в Винджерворте. Ему всегда было страшно спускаться в ствол шахты, к тому же его не устраивало, что все вокруг прочили его в шахтеры. Пришел день, когда и я понял, что он тогда чувствовал. Впрочем, благодаря армии, ему все-таки удалось не стать шахтером: два года службы для королевы и родной страны привлекли его больше, чем жизнь, проведенная в темноте, и он отправился в Военно-воздушные силы в Уоррингтоне, рядовым. Нам отец говорил, что подметал взлетно-посадочную полосу для бомбардировщиков «Вулкан», но на самом деле он охранял Управление воздушным движением. А в 1957 году вернулся в Дербишир.

6 июня 1958 года был обычным днем для большинства людей, но только не для моих родителей. В этот день родился я, солнечным летним утром в роддоме «Скарсдейл», что в Честерфилде, и сразу же всех удивил. Дело в том, что мама с папой ожидали, что родится девочка, и уже выбрали ей имя — Памела Джейн. О том, что я мальчик, маме сразу же сообщила акушерка. «Знаете, миссис Баррел, это никакая не Памела, — сказала она. — Это мальчик!» И меня назвали Полом.

Моя мать мечтала о ребенке с самой свадьбы. А вот отец сомневался. И это сразу же стало основным поводом для ссор в молодой семье. Мама бросила работу в шахтерской столовой и в пабе, чтобы ухаживать за дедушкой Кёрком, и часто жаловалась отцу: «Я целыми сутками не выхожу из дома. Мне было бы гораздо веселее, если бы у меня бы ребеночек, которого я могла бы кормить и купать». Мам всегда спорила с отцом по поводу ребенка в спальне, дождавшись, когда дедушка заснет, В конце концов папа уступил. Однако, когда однажды вечером, в ноябре 1957 года, она узнала, что ждет ребенка, ее охватила тревога, а вот отец, наоборот, очень обрадовался.

Мама продолжала ухаживать за своим отцом вплоть до моего рождения — усаживала поудобнее в кровати мыла его, брила, приносила еду. Конечно же, это не могло не сказаться на ее здоровье. Когда подошло время для ожидаемых родов, ее увезли в роддом с моральным и физическим истощением, да еще с высоким давлением. Папа ехал вместе с ней в скорой все шесть миль до города. В тот вечер он оставил ее в роддоме, пообещав вернуться завтра.

Но когда он снова приехал в роддом, матери в палате не оказалось. Тогда он пошел по коридору и вдруг услышал ее крики: она рожала и звала маму. Он представил себе, что вот-вот станет отцом, и ему стало страшно. Он повернулся и выбежал из здания, но не остановился, а продолжал бежать — все шесть миль, до самого дома в Винджер-ворте, где жили его родители.

Его мать отнеслась к происходящему спокойно и не стала жалеть отца. «Ну и что тут такого? Она всего лишь рожает ребенка, — сказала она. — Не раскисай».

А в это время я, совсем еще крохотный, завернутый в одеяльца, уже лежал в роддоме. В восемь часов отцу сказали, что с мамой и с ребенком все в порядке. Я появился на свет в царствование королевы Елизаветы II.

Через шесть месяцев после того как меня принесли в дом № 57 на Чапел-роуд, дедушку Кёрка отправили в дом № 16 к тете Пёрл. Она недавно овдовела, и ей пришлось отказаться от паба «Майнорз Армз». Тетя Пёрл стала ухаживать за дедушкой, потому что моя мама очень быстро поняла, что не в состоянии справиться сразу с обоими «клиентами». Через два года она снова забеременела — на этот раз по папиной инициативе. Впрочем, им обоим очень хотелось дочку.

В это же время, только в совершенно ином месте, в мире, который так сильно отличался от нашего, другая семья очень хотела еще одного ребенка. В Парк-Хаусе, что в поместье Сандринхем, в Норфолке, жила чета Спенсеров. У них уже было две дочери — Джейн и Сара. Сын Джон умер всего через несколько часов после рождения. Все были совершенно уверены, что следующим ребенком будет мальчик — наследник виконт Альторп.

Однако в 1961 году надежды обеих семей рухнули.

30 марта родился мой брат Энтони Уильям. На этот раз маме даже не удалось доехать до роддома, она родила второго ребенка прямо у себя в гостиной, а роды принимала соседка Анни Тунниклифф. Мама с папой несмотря ни на что очень обрадовались, что у них родился еще один сын. А вот семью в Сандринхеме постигло жестокое разочарование наследника не оказалось. Вместо него родилась третья дочка — это произошло четыре месяца спустя, 1 июля. Ее назвали Дианой Франсис. В то время мне было три года.