Пол Баррел - Королевский долг

Но принц никогда не забывал о принцессе. На десятилетие их свадьбы в 1991 году, когда газеты писали, что принц и принцесса ненавидят друг друга, принц послал ей подвеску к золотому браслету, который подарил принцессе он же. Когда она развернула подарок, то увидела золотую римскую цифру X — большую, около двух сантиметров. В 1982 и 1984 в честь рождения их сыновей он послал ей золотые буквы W и Н (William и Harry). Каждый год он дарил ей новую золотую подвеску: то в форме пуантов — в знак ее любви к танцам, то в форме теннисной ракетки, потому что она брала уроки игры в теннис, то мишку — принцесса обожала плюшевых мишек, то шапочку игрока в поло, то яблоко, то (и это было особенно мило) — миниатюрный собор Святого Павла (там они венчались).

Принцесса очень ценила браслет, на который надевала все эти подвески, и хранила его в сейфе. Брак не удался, но браслет, как она говорила, напоминал ей о том, что когда-то им было хорошо вместе.

Даже когда они стали жить раздельно, принцесса посылала принцу поздравительные открытки и на годовщину их свадьбы, и на День святого Валентина — до самого развода четыре года спустя. Последним подарком принца принцессе стала соломенная шляпа, украшенная ракушками. Она не знала, что и думать: это шутка или просто у принца плохой вкус?

— И что мне с ней делать? — со смехом спросила принцесса.

Я думал, что заграничные поездки для меня остались в прошлом: только дворецкий из Кенсингтонского дворца Гарольд Браун мог сопровождать принца и принцессу Уэльских. Но однажды принцесса пришла в буфетную и сказала, что они с принцем в ноябре 1990 года собираются в Японию на коронацию императора, и предложила мне поехать с ними.

— Не понимаю, почему только Гарольд должен ездить с нами за границу, а ты — нет, — сказала она.

С этого момента Гарольд постепенно стал играть все меньшую роль в жизни принцессы, зато было положено начало моей прочной дружбе с Дианой. Поездка в Японию никому не показалась легкой. Натянутые отношения между принцем и принцессой проявлялись с самого начала путешествия, и тот факт, что в посольстве Британии им выделили разные апартаменты, был лишним тому доказательством. Они были деловыми партнерами, которых объединяет только необходимость выполнять общие обязанности, не более. Их отношения были холодными и официальными, между ними не чувствовалось никакой солидарности ни в словах, ни в делах. Тут я увидел принцессу совсем не такой, какой знал в Хайгроуве: она стала раздражительной и придирчивой, особенно в присутствии принца. Кричала на меня и свою камеристку Хелену Роуч из-за сущих пустяков: ей нужно еще одно полотенце, фен плохо работает, на ее платье попала вода. Казалось, что между принцем и принцессой была стена, даже когда они находились в одной комнате. Я впервые чувствовал себя неловко в ее присутствии. Я не узнавал ее. Она казалось измученной, усталой, несчастной. Она жаловалась, что ее не любят и не ценят. Японцы обожали ее, но принцессе нужно было внимание мужа. Ее тяготила строгость протокола этой поездки, тяготило отношение слуг принца.

— Я хочу путешествовать, хочу делать то, что мне нравится, а не то, чего от меня ожидают другие. Я хочу делать то, что я хочу, — жаловалась она. Совместные поездки с их жестким расписанием, строгим протоколом сковывали принцессу. Она чувствовала себя комфортно только тогда, когда оказывалась одна, без принца Чарльза. Поэтому ей так хотелось путешествовать самостоятельно.

Я был свидетелем того, как во время этой поездки он старалась завоевать расположение принца, а он грубо е отталкивал. Принц Чарльз со своими людьми стоял в холле, смотрел на часы и ждал принцессу. Они должны были отправиться на важную встречу. Наконец она спустилась вся сияющая, в пальто от Кэтрин Уокер из красной шотландки с бархатным воротником и манжетами. Оно было броским, но элегантным. Я стоял у лестницы. Принцесса подошла к принцу и с улыбкой спросила:

— Ну как, Чарльз? Тебе нравится?

Он ответил мягко, без злости, без сарказма, но его ответ убил ее.

— Да. Ты похожа на стюардессу «Бритиш Каледониан», — проговорил он, повернулся и вышел на улицу, где его ждала машина. Улыбка исчезла с лица принцессы, она растерянно посмотрела на свое пальто. Но потом взяла себя в руки — как делала много раз и до того и позже — и решительно вышла за ним.

Это был не единственный раз, когда принц обижал ее: намеренно или нет, трудно сказать. Шесть месяцев спустя, в мае 1991 года, принц и принцесса вместе отправились в Чехословакию. В резиденции президента Гавела в Праге они остановились не просто в разных комнатах, но и на разных этажах. Принцесса переоделась перед очередным выездом и, как обычно, спустилась по лестнице, у которой ее ждал принц. На ней была светлая юбка и светлый пиджак с черными пуговицами и черным платочком, торчащим из нагрудного кармашка. Туфли тоже были черно-белые. На этот раз она не спросила у Чарльза, нравится ли ему ее наряд, но он, тем не менее, заметил с улыбкой: «Ты выглядишь как жена мафиози». Может быть, он хотел пошутить, но только принцесса не видела в этом ничего смешного. Она всегда выглядела великолепно, но, к сожалению, об этом ей говорил кто угодно, но только не муж.

В те редкие минуты, когда ей удавалось вырваться из жесткого графика встреч, она наконец-то опять превращалась в ту принцессу, которую я знал в Хайгроуве. Так было и в тот раз, когда, улучив несколько минут перед тем как отправиться на прием к японскому императору, она вывела меня и Хелену Роуч через стеклянные двери в сад при посольстве и предложила сфотографироваться. После всех лет службы у королевы у меня не осталось ни одного снимка с ней в неофициальной обстановке, и вот принцесса Диана — будущая английская королева — запросто предлагает мне с ней сфотографироваться. Хелена сказала: «Улыбочку!», — но я не мог улыбаться: слишком беспокоился, что нарушаю протокол.

— Не уверен, что мы имеем право с вами фотографироваться, принцесса. Надеюсь, Его Королевское Высочество не узнает об этом, — сказал я.

— Да ладно, — весело отмахнулась принцесса, — нечего об этом думать. Лучше улыбнись.

Фотоаппарат щелкнул.

До сих пор, когда я смотрю на эту фотографию, я вспоминаю этот приятный момент. На снимке я с крайне напряженным видом стою в костюме фирмы «Эрме», который мне подарила принцесса в прошлом июне (она никогда не забывала про чужие дни рождения). Принцесса стоит рядом в красно-белом платье простого покроя, в пиджаке и шляпке — тоже белой с красным кружком: аллюзия на японский флаг.

После того как Хелена сфотографировала нас, я снял ее с принцессой. Такие же снимки мы сделали на балконе в Чехословакии.

Так были сделаны фотографии, на которых принцесса улыбалась с счастливым видом, хотя в то время она была совершенно несчастна. Помню, как мне не терпелось получить из фотоателье те фотографии из Японии и Чехословакии. Они заняли почетное место над камином в моем доме рядом с портретом принцессы, сделанным в июле 1990 года. Она позвала меня в столовую, где на столе были разложены черно-белые снимки, сделанные для журнала «Вог». Это было, когда принцесса впервые снялась для этого журнала ее фотографировал Патрик Демаршелье. Она выглядела потрясающе: взъерошенные волосы, черный свитер.