Екатерина Матвеева - История одной зечки и других з/к, з/к, а также некоторых вольняшек

— Ну-ка, Галка, быстро мне Аню давай, с четвертого…

— Какую? — нехотя спросила женщина. Ей, видно, не хотелось уходить из конторы, где она удобно уселась на подоконнике с алюминиевой кружкой и бубликом.

— Бригадира плиточниц — вот какую!

— Сидоренко, что ли?

— Да, Сидоренку, да пошевеливайся быстрее, нечего здесь прохлаждаться!

Женщина недовольно фыркнула и не спеша слезла с подоконника, а затем так же спокойно выплыла из конторы.

— Работнички! — зло произнес он ей вслед. — Как там наш Филимон, все воюет со шпаной?

Но Надя не успела ответить на его вопрос: в комнату ввалились мужчины, все в спецовках, у некоторых на голове были каски. Они направились прямо к столу Степана Матвеевича и стали что-то горячо требовать, кого-то ругать и даже угрожать, при этом все нещадно дымили и не стеснялись в выраженьях. Из их шумной брани Надя ничего не поняла и только узнала, что Степан Матвеевич обязан доставать, писать, обеспечивать и еще много чего делать. Тут пришла та женщина, Галка, и привела с собой другую, помоложе и очень хорошенькую, тоже с платком на голове до самых бровей. Совсем как повязывались девушки из горячих цехов и на погрузке кирпича на кирпичном заводе. От ее такой знакомой внешности Надя почувствовала себя покойно и на месте.

— Звали, Степан Матвеевич? — продвигаясь к столу и расталкивая мужчин, спросила она.

— Вот, Аня, возьмешь к себе девушку! — приказал Степан Матвеевич.

— На что она мне? — с ходу возмутилась Аня. — Она что, плиточница? Ты плитку класть можешь? — обратилась она к Наде.

Надя не совсем поняла, о какой плитке идет речь, и покачала головой.

— Нет!

— Мне плиточницы нужны, плитку класть некому. Сама целую неделю кладу! — раздраженно воскликнула она.

— И клади! За то тебе деньги платят!

Мужчины засмеялись, наперебой забалагурили:

— Подумаешь, академик! Сама плитку кладет! Артистку эксплуатируют!

— Возьми, возьми красивую девушку, у тебя в бригаде такой нет, одни рожи!

— Ну, будет, кончайте базар! — гаркнул Степан Матвеевич. — Иди и Алене скажи, чтоб к вечеру в общежитие устроила, ей жить негде.

— Еще чего! — взвилась Аня. — Может, ее к нам четвертой запихнуть?

Мужчины, уже повалившие было к двери, остановились и с интересом прислушивались к перепалке, но, не выдержав, со смехом загоготали:

— К нам ее в общагу давай, к нам! Мы не обидим!

Аня посмотрела на них и неожиданно рассмеялась:

— Ну и охламоны! — и совсем уже по-доброму сказала: — Ладно уж, как-нибудь устроимся!

— Ты, Сидоренко, к Тоне ее поставь, скажи, я велел, пусть обучает ее. Не боги горшки обжигают!

Бригада плиточниц, куда определили подсобницей Надю, работала по отделке жилых домов нового квартала Черемушки. Очень хотелось ей спросить, где здесь находился, а может, и сейчас находится лагерь с зеками. Но не у кого было. Большинство девушек бригады были из соседних Москве городов и деревень и, конечно, знать не могли.

В переполненном общежитии, или «общаге», как его называли обитатели, найти место оказалось делом непростым. Но Аня почему-то сразу прониклась симпатией к новенькой и после небольшого скандала, пригрозив заведующей устроить проверку прописки жителей общежития, схлопотала ей место в своей комнате, у самой двери.

— Деньги в тумбочку не вздумай класть, тяпнут, оглянуться не успеешь! Поняла? — предупредила Аня.

Пришлось носить свои сокровища с собой, но, как только была получена прописка в «общаге», Надя немедленно оформила себе сберкнижку в ближайшей сберкассе, следуя мудрой пословице: подальше положишь — поближе возьмешь. Денег оказалось около тридцати тысяч, сумма огромная, но не для пустяшных трат, а для исполнения честолюбивых замыслов. Конечная цель — консерватория. Тяжелой работы она не боялась. Москва не Заполярье, не лагеря. Рабочий день восемь часов, вечера свободные, и воскресенье тоже твое. Спи хоть весь день-деньской, если хочешь. Да и после работы можно переодеться, сходить в кино или так, побродить по городу, и никто не скажет, студентка ты или плиточница. Так что, когда ей говорили: «стройка работа тяжелая, не женская», она улыбалась про себя: «Знали бы они, что такое тяжелая работа!»

Незаметно пролетела первая неделя, а уже в следующую Надя сама ловко шлепала на стену раствор и аккуратно накладывала плитку. Тоня, лучшая плиточница в бригаде, к которой направили помощницей Надю, тихая, скромная женщина, не могла нахвалиться понятливостью своей ученицы. Сама Тоня работала ловко и быстро, с удивительно точным глазомером, никогда не пользуясь ни линейками, ни рейками, как другие. «Глаз — алмаз», — говорили о ней в бригаде.

— Я даже вижу иной раз, какие у нас дома косые получаются, — тихонько смеялась она.

— Как там новенькая? — спросил на летучке Степан Матвеевич Аню-бригадира.

— Ничего! Пойдет дело, молодец она.

Работа хотя и грязная, а подчас и тяжелая, нравилась Наде тем, что именно от ее умения и старания зависели качество и даже красота ее работы. Это не то что резать бесконечные пайки изо дня в день.

В бригаде были женщины почти все молодые, всего тринадцать с Надей, но встречались только утром, перед работой — все были разбросаны по этажам, по подъездам, по квартирам многоэтажного дома. Часто, закончив облицовку ванной, туалета или кухни к концу рабочего дня девушки мылись и стирали там же свое бельишко и уже чистые шли домой. Бывали и срывы, но только не по вине бригады. Не подвезли вовремя цемент, песок или плитку — и бригада вынуждена была простаивать. Срывался план, терялись прогрессивки, и падала зарплата. Аня ходила грозная, как львица, рычала и бросалась на всех, и даже на Степана Матвеевича. Но это случалось не часто. Новые дома росли, как грибы, и Надя не без гордости думала, что частичка ее души и рук воплотилась в многоквартирный корпус. Освоившись с работой, она вскоре так наловчилась, что уже не уставала и не валилась с ног на кровать, как в первые дни. Природная сообразительность и сноровка, с Тониными советами, подсказали, каким образом надо работать, теряя меньше сил, делать больше. Кроме нее и Ани в комнате проживали еще две девушки из малярной бригады. Встретили новенькую они злобными протестами. Но хозяйка «общаги», заведующая Алена, женщина крутая и властная, быстро угомонила их:

— Тут полагается проживать четырем, и все! Меньше с мужиками якшаться будете!

— Не твое дело! — попробовала огрызнуться одна из них, но тотчас получила сдачи:

— Как выставлю с милицией ваших хахалей, так сразу узнаешь, чье! Мое или не мое!

Протесты тотчас смолкли. Но, как только заведующая ушла, одна из них, заметив нехитрый Надин скарб, с явной ехидцей спросила:

— Из какой деревни будешь, село?