Александр Островский - Солженицын. Прощание с мифом

Выступая 16 ноября в Цюрихе на пресс-конференции, посвященной выходу в свет сборника «Из-под глыб», Александр Исаевич обратил внимание собравшихся на появившуюся в самиздате статью Житникова «Закат Демократического движения» и, заявив, что полностью с нею согласен, объяснил свою позицию тем, что в диссидентском движении началось размежевание: если раньше все объединялись на неприятии существующего режима, теперь на первый план стал выдвигаться вопрос о целях борьбы с этим режимом и в этом вопросе сразу же обнаружилось отсутствие единства. А. И. Солженицын назвал четыре наметившихся в нем течения: допотопные коммунисты [42] «Я знаю, например, человека, — писал А. Флегон, — который явился к американскому послу в Лондоне с предложеним создать Советскую коммунистическую партию (ленинскую) в изгнании», но оно не встретило поддержки (Флегонт А. Вокруг Солженицына. Т.1. L., 1980. С.275). , либеральные демократы, национал-большевики и религиозные националисты (16). К последнему течению принадлежали и авторы сборника «Из-под глыб»

Вскоре после этой пресс-конференции, не позднее 6 декабря, Александр Исаевич вместе женой отправился в Стокгольм, куда прибыл на следующий день. Здесь 7 декабря из рук короля Карла Густава Шведского он, наконец, получил Нобелевскую премию (17). А 12 декабря провел новую пресс-конферецию (18). В те самые дни, когда к читателям пошел сборник «Из-под глыб», в Италии появились воспоминания Н. А. Решетовской «Моя жизнь с Солженицыным» (19). Поэтому один из вопросов, который был задан ему на этой пресс-конфренции касался книги Натальи Алексеевны. Отвечая на него, Александр Исаевич заявил: «Я сейчас имел возможность прочесть ее по-русски и могу сказать, что эта книга просто не обо мне . Она о некотором персонаже, которого на моем месте желает видеть КГБ. Для этого факты большей частью извращены . А мотивировки — просто вообще ни одной подлинной мотивировки нет . Все мотивировки придуманы со стороны» (20).

Возвращаясь из Стокгольма супруги Солженицыны заехали во Франкфурт-на-Майне и сделали двухдневную остановку для встречи с руководителями НТС и издательства «Посев» (21).

Под Новый год Александр Исаевич отправился в Париж. «27 декабря… — пишет он в «Зернышке», — вышли мы с Восточного вокзала (ошеломленными глазами боясь допустить, что вот эти серые дома и узкая улица, по которой мы поехали, и есть тот самый Париж» (22).

В столицу Франции А. И. Солженицын прибыл инкогнито (23). Здесь он прежде всего встретился со Н. А. Струве, повидал С. Н. Татищева, А. Б. Дурову, А. П. Столыпина, супругов Эткиндов (24), познакомился с представителями издательства «Сёй» Полем Фламаном и Клодом Дюраном, которым передал на будущее ведение всех своих издательских дел (25).

«Наконец, — пишет Александр Исаевич, — посетил я со Струве русскую типографию Леонида Михайловича Лифаря, где печатался „Август“, „Архипелаг“, да и все другое — ту страшно тайную типографию, как я воображал ее из Москвы, когда предупреждал Никиту Алексеевича: с рукописью в руках даже не перемещаться по Парижу в одиночку — но разорвалось бы тогда сердце мое, хорошо, что не знал: типография Лифаря — это открытый двор, открытый амбар, куда может в любое время всякий свободно зайти и ходить между незагражденными стопами набора, того же и „Архипелага“. Связь Лифаря с издательством „Имка“ не могла не быть известна ГБ — и как же они проморгали подготовку „Архипелага“? и почему не досмотрел сюда их глаз, не дотянулась рука?..» (26). А, действительно, почему?

Тогда же состоялось знакомство А. И. Солженицына с директором ИМКА-пресс Иваном Васильевичем Морозовым. Характеризуя возглавляемое последним издательство, А. И. Солженицын пишет, что до установления контактов с ним ИМКА-пресс, по ехидному замечанию некоторых эмигрантов, в основном занималось «изданием псалмов», т. е. богослужебной литературы (реплика, радующая слух атеиста, но не уместная в устах правоверного христиана). Причем в год издавалось не более двух-трех новых книг, тираж которых редко превышал тысячу экземпляров. И только с появлением солженицынских книг деятельность издательства стала приобретать солидный характер (27).

Оценив, однако, работу И. В. Морозова неудовлетворительно, Александр Исаевич, по его словам, в разговоре с Н. А. Струве заявил о свое желании видеть на посту директора ИМКА-пресс другого человека, но не встретил поддержки (28).

Иначе описывал этот эпизод В. Е. Алой. По его утверждению, появившись в издательстве ИМКА-пресс, А. И. Солженицын не просто поднял вопрос о необходимости отставки И. В. Морозова, а «потребовал» немедленного его удаления с поста директора, «поставив это условием дальнейшего сотрудничества с ИМКой» (29). Это требование было вынесено на заседание Совета РСХД, однако, писал В. Аллой, «Совет РСХД отверг ультиматум, в результате чего Солженицын на короткое время перешел в „Посев“, который немедленно объявил Собрание сочинений писателя и сильно на том погорел, ибо непредсказуемый автор вскоре вернулся в ИМКу, уполовинив свои требования» (30).

Последний факт признает и сам А. И. Солженицын. «После всего такого — пишет он — предполагаемое мое собрание сочинений я решил было отдать „Посеву“, гораздо крепче организованному», однако, если верить ему, столкнувшись с возражениями жены, решил отказатся от своего намерения (31).

Это значит, что дело не ограничилось простым разговором с Н. А. Струве, конфликт действительно имел место и достиг такой остроты, что Александр Исаевич был готов даже порвать отношения с ИМКА-пресс, но что-то удержало его от этого шага.

«Высылка на Запад, — констатировал А. И. Солженицын, — прервала работу над „Красным колесом“ почти на весь 1974 год ». (32). Только в начале 1975 г. по возвращении из Парижа он уединился в горах («один раз на две недели, другой — еще на три») и вернулся к эпопее, сосредоточившись на ленинских главах (33). По всей видимости, первая поездка была до, вторая после 20 февраля, так как в этот день он находился в Цюрихе и выступал перед студентами университета (34). Ленинские главы, которых оказалось десять, «были окончены в марте 1975» (35) и «той же осенью изданы отдельной книгой под названием „Ленин в Цюрихе“» (36).

А пока Александр Исаевич трудился над ленинскими главами, в феврале 1975 г. увидели свет его литературные воспоминания «Бодался теленок с дубом» (36). Если прочитать их внимательно, нетрудно заметить, что — это редкий по саморазоблачению документ. Человек, выступающий против официальной лжи, даже не скрывал, что обманывал и лицемерил перед теми, кто ему доверял и готов был искренне помогать. Отталкивающее впечатление на многих произвело бестактное описание им А. Т. Твардовского, которого когда-то он сам называл своим литературным отцом, и уничтожающие оценки как отдельных сотрудников «Нового мира», так и всей возглавляемой А. Т. Твардовским редакции журнала. Александр Исаевич с некоторым самодовольством приводит слова одного из его друзей, что в «Теленке» он оставил «своим будущим биографам выжженную землю» (37).