Александр Островский - Солженицын. Прощание с мифом

Примерно за полгода до этого, 27 октября 1971 г., ЦК КПСС был поставлен в известность о том, что А. И. Солженицын собирает материалы по истории власовского движения, при этом некоторые из них (5), использованные затем в «Архипелаге», цитировались (6). Это значит, что к этому времени если не сам «Архипелаг», то по крайней мере названные материалы уже побывали в руках чекистов.

Но факт существования этой книги стал известен КГБ еще раньше. Она упоминается в «Записке Комитета государственной безопасности при Совете министров СССР и Прокуратуры СССР» адресованной ЦК КПСС 20 ноября 1970 г. (7). И в этом нет ничего удивительного, так как уже в 1969 г. сведения об «Архипелаге» появились на страницах зарубежной печати (8).

25 июля 1968 г., т. е. почти сразу же, как только была завершена вторая редакция «Архипелага», КГБ направил в ЦК КПСС специальную записку, в которой говорилось: «В настоящее время, по полученным данным, СОЛЖЕНИЦЫН заканчивает работу над новой рукописью объемом около 1500 машинописных листов о важнейших этапах развития нашего государства в 1917–1960 годах под названием „Архипелаг Гулаг“» (9). А поскольку вторая редакция этой книги действительно имела около 1500 страниц, можно утверждать, что госбезопасность имела свою агентуру в ближайшем окружении писателя.

Но, оказывается, о работе над «Архипелагом» и о тех взглядах, которые Александр Исаевич высказывал в своем окружении, КГБ знал уже в 1965 г. 20 августа этого года он так информировали ЦК КПСС о А. И. Солженицыне: «Последний, как выяснилось в ходе проверки Теуша, является убежденным врагом нашего строя и идейным противником марксизма-ленинизма . Занимаясь изготовлением антисоветских рукописей, он вынашивает намерение публиковать их в дальнейшем за границей или же распространять на территории Советского Союза нелегальным путем» (10).

О том, насколько органы госбезопаности были осведомлены о взглядах и литературной деятельности подпольного писателя, свидетельствует «Меморандум по оперативным материалам о настроениях писателя А. Солженицына» от 2 октября 1965 г. Документ основан на записи прослушивавшихся разговоров и заслуживает того, чтобы привести его почти полностью. Прежде всего КГБ обращал внимание на высказывания А. И. Солженицына о В. И. Ленине:

«…Я говорил вам о книге ФИШЕРА?.. „Жизнь ЛЕНИНА“… У меня уже давно было совсем невосторженное мнение о ЛЕНИНЕ в период революции. Я вынужден был два месяца читать ее, каждый день по 5 часов… я съэкономил на этом несколько лет, потому что я собирался сталкивать ленинские цитаты одну с другой… Теперь ничего не надо, все сделано. По любому вопросу он дает: ЛЕНИН — вот, ЛЕНИН — вот. Это просто змея, это просто беспринципнейший человек. Если он буквально может вам сказать, что он за вас, а вы пойдете к двери — он вам выстрелит в спину… Слушайте, прямо волосы дыбом становятся, когда читаешь… А вообще ЛЕНИН с момента переворота просто переродился, стал другим человеком… Он оппортунист… То есть он хватает возможность. Он как орел видит мышь в поле. Он гениальный человек. Он сразу видит возможности. Он видит возможности победы или разгрома врага и все, дальше он уже не интересуется, соответствует ли это теории, стоит ли это на нравственном уровне… Там потрясающие вещи… О том, что Советская власть прекратила свое существование 6 июля 1918 г… Власть Советов кончилась… Стала диктатура этой партии…» Говоря о Советском правительстве, СОЛЖЕНИЦЫН заявил: „…Это правительство без возможностей. У них просто нет приводов ни к идеологии, ни к массе, ни к экономике, ни к внешней политике, ни к мировому коммунистическому движению, ни к чему. Рычаги всех приводов обломались, не работают… Честное слово, у меня такое впечатление. Паралитики“» (11).

А вот высказывания А. И. Солженицына по национальному вопросу: «…Меня поражает, что либеральные русские люди не понимают, что надо расставаться с республиками, не понимают, что надо смотреть сознательно» — и далее: «Либеральные люди. Я им говорю, что Украина — все, должно отойти. — „Нет, нет“. „Ну, Украина — спорный вопрос. О правобережной, безусловно, разговаривать даже не чем, пусть идет. А в левобережной по областям надо делать плебисцит и разделить по количеству населения. Но какой разговор — Закавказье, Прибалтика! В первый же день хотите — кто куда хочет, ради бога! Только решите вопрос по финансовым расчетам. Что нам предстоит? Это будет ужас, если начнется развал у нас на Западе, да еще совместно с центральным! Я вообще не знаю, что будет. Полный развал. Интересно, что армяне, как и грузины… Это республика, которая подвергается такому жестокому контролю, как и многие другие. Допустим, как Прибалтика или Украина. А вместе с тем она достаточно самобытна и может избрать полурумынский путь. У армян есть течение, желание освободиться как у румын“» (12).

Далее в «Меморандуме» были приведены слова А. И. Солженицына о возможности публикации его произведений на Западе: «…Значит, „Энкаунтер“ — английский журнал напечатал мои „Эссе“ на почетном месте… могут меня спросить, мои ли „Эссе“? Я отвечаю незначащей фразой: „Я в „Новый мир“ печатать обычно отдаю“… Я решил не признавать полностью своего авторства „Эссе“… Я скажу: „Действительно я написал некоторые стихотворения в прозе. Сдал их в „Новый мир“… Там вы можете их найти. А остальные? Да мало ли что ходит?“ А те, от которых я отказываюсь — рязанские… Ловка подделка; может быть провокация; может быть, искреннее продражание. Я не знаю. И все. И если меня все же потом прижмут,.. я скажу: „…Что я гимназист? Почему я должен отвечать?“» «…теперь я буду иметь косвенную информацию о том, какие планы созданы, где это будет храниться, кто будет этим заведовать, в каком случае это будет пускаться. Я дал им разработанное завещание. Я собираюсь всем, им, нанести первый удар, чтобы „Шарашка“ была напечатана в том виде, в каком она лежит. Но это не скоро… там вся поэма, там все стихи, пьесы… В случае моей смерти печатайте мгновенно, все сразу. С начала моего ареста начинаете выдавать с периодом в три месяца по одной вещи… В случае сильной разнузданной газетной травли тоже, но реже — через полгода, через год» (13).

Объясняя, почему он придерживается выжидательной тактики и не желает идти на обострение отношений с властью, А. И. Солженицын заявлял: «…Я сейчас пока должен выиграть время, чтобы написать „Архипелаг“… Я сейчас бешенно пишу, запоем, решил сейчас пожертвовать всем остальным… Я обрушу целую лавину… Я ведь назначил время, примерно от 72 до 75 года. Наступит время, я дам одновременный и страшный залп» (14).

Когда ему был задан вопрос: «А если ход событий пойдет гораздо быстрее?» — Солженицын ответил: «Слава Богу, раньше, так раньше… Я пущу здесь по рукам все и там опубликую (смеется). Что будет не знаю. Сам, наверное, буду сидеть в Бастилии. Но не унываю» (15).