Виктор Корчной - Антишахматы. Записки злодея. Возвращение невозвращенца

Чувствовал ли Карпов, что ему в скором времени предстоит новая встреча со мной? В феврале 1977 года агентство печати «Новости» взяло интервью у ряда гроссмейстеров в связи с началом матчей претендентов. Запомнилось мне интервью с Карповым. Он заявил, что в прошлом считал мои шансы в борьбе за первенство мира высокими, но теперь, когда я покинул СССР, я потерял в его глазах очень много — и как гражданин, и как личность, и как шахматист. Приехав через две недели в ФРГ, он высказался более определенно: сообщил западному миру, что, по его мнению, состязания претендентов выиграет Корчной! Что ж, отбросив в сторону официозный бред, частенько исходивший из уст официального чемпиона мира, воздадим должное Карпову: ему нельзя отказать в объективности и даже прозорливости!

В обстановке глухой враждебности проходило первое испытание — матч с Петросяном. Шахматные силы были абсолютно равны, но нервы у меня оказались крепче. Я выиграл со счетом 2:1 при 9 ничьих.

Спокойнее сложился матч с Полугаевским. Я оказался заметно сильнее противника на шахматной доске, нервы у меня снова оказались крепче, да и помощь моих секундантов была более действенной. Результат — 5:1 при 7 ничьих.

Свой третий и последний отборочный матч я играл со Спасским. На протяжении многих лет мы были в приятельских отношениях, а в 70-е годы у нас появилась и общность политических взглядов. Спасский добился, казалось бы, невозможного: чуть ли не единственный из миллионов наших эмигрантов он получил двойное гражданство и, сохранив советский паспорт, переселился в Париж!

Мы начали матч приятелями, а закончили его врагами. Заверяю читателей: я не держу зла на Спасского. Единственное, чего я не могу простить человеку с антитоталитарными взглядами,— что он позволил превратить шахматное поле боя в испытательный полигон против меня. Но не надо забывать: Спасский несколько лет боролся за свою политическую самостоятельность, а получил разрешение на выезд «случайно» ровно через месяц после моего бегства из Союза.

Первую половину матча я выигрывал очень убедительно, и казалось, что финал уже близок. Но тут, делая одну за другой грубейшие ошибки, я проиграл четыре партии кряду!

Мною и моими помощниками было отмечено усиление активности неприятельской стороны во второй половине матча. В Белграде появлялся то один, то другой советский гроссмейстер, на матч прибыл главный начальник над шахматами, зампред Спорткомитета Ивонин, в зале сновали работники советского посольства в Белграде, какие-то люди с чемоданчиками — их советское происхождение было неоспоримо. Какое оружие применялось против меня — было не ясно, но все вокруг, включая поведение Спасского, выглядело загадочно и мрачно. Вторую половину матча Спасский не сидел за доской на сцене. Направляясь к доске, чтобы сделать очередной ход, он шел качаясь, с полузакрытыми глазами, как медиум.

Почувствовав, что творится какая-то чертовщина, я обратился за помощью. Группа любителей шахмат, парапсихологов, обещала, не выезжая из Швейцарии, помочь мне, оградить от вредного влияния извне во время игры. Не знаю, было ли это внушением или реальной поддержкой, но мне, к удивлению многих, удалось выйти из смертельного пике, свести вничью две партии. Потом в напряженнейшей борьбе я выиграл еще две и — этот странный матч закончился. Результат — 7:4 при 7 ничьих.

Г. Каспаров: «Несмотря на «тройной заслон» из бывших соотечественников, вновь, как и четыре года назад, соперником Карпова стал Корчной. Это было пренеприятным сюрпризом. В свои 47 лет Корчной вдруг заиграл, как никогда ранее — в жесткие, агрессивные шахматы. Казалось, переезд на Запад прибавил ему сил... Во время матча в Багио один комментатор писал: «Его воля к победе и энергия просто феноменальны. Он должен победить сидящего напротив, победить любой ценой» («Безлимитный поединок»).

Югославский журналист Брана Црнчевич: «Перед поездкой в Багио я посетил Корчного, который жил тогда в предместье Кельна, в тихом, спокойном месте... Эмигрант с грустью и гордостью показывал мне свой архив — письма и фотографии, вывезенные из России. Думаю, Виктор Львович паковал документы, письма и фотографии тайком, не открывая свою тайну даже самым близким. Он сунул все это во мрак чемодана, между шахматными книгами, надеясь, что таможенники по обыкновению пропустят без особого досмотра багаж известного гроссмейстера. Что бы они сказали, увидев в этом багаже пачку антисемитских, в основном анонимных, писем, полученных им по случаю московского матча с Карповым?

Как привилегированный пассажир Виктор Львович мог провезти в СССР этак небрежно, в кармане, иностранную валюту, привезти какую-нибудь интересную запрещенную книгу. Прочтет ли он или другой гроссмейстер Пастернака, Амальрика, Войновича, Бродского, Максимова, Синявского или даже «сатанинского» Солженицына — власти это не особенно волновало! Ведь все большие шахматисты исправно возвращались на родину, которая предоставляла им положение, какое не смог бы дать никакой Запад» (из книги «Эмигрант и Игра», Загреб, 1981).

Так случилось, что через год после того, как я остался в Голландии, я начал работать в Германии. Но реальные контакты с шахматистами и федерацией, реальную поддержку я ощущал в Швейцарии, куда вскоре переехал, и именно на поддержку швейцарцев в предстоящем матче с Карповым я рассчитывал.

15 февраля 1978 года в штаб-квартире ФИДЕ были оглашены предложения стран, изъявивших желание организовать матч на первенство мира. Наиболее благоприятные в финансовом отношении предложения — на уровне 1 миллиона швейцарских франков — поступили от Голландии, Австрии, Филиппин и Германии. Самым заманчивым было последнее предложение, и поначалу я собирался остановить свой выбор именно на Гамбурге.

При выборе места финансовые соображения играли немаловажную роль: ведь оплата моих помощников требовала от меня расходов, сравнимых разве что с расходами советского

государства на этот матч!

Но главное все же было найти страну, где соперникам были бы обеспечены равные условия и где организаторы занимали бы нейтральную позицию. Я вспомнил, как тепло принимали Карпова в Германии, как он давал сеансы, как играл с немецкими телезрителями в многомесячной передаче «Шах чемпиону» и заработал на всем этом ни много ни мало — «мерседес-бенц». Я узнал, что свои доллары, полученные в Западной Европе и Америке, Карпов хранит у одного из вероятных организаторов матча.

Вдобавок журналист Гельмут Юнгвирт, редактор телевизионной компании в Гамбурге (кстати, автор и ведущий упомянутой телепередачи), поведал мне странную историю. Его группа сняла фильм в Белграде во время одной из партий моего матча со Спасским, где очень рельефно было показано необычное поведение Спасского во время игры. Фильм этот, по словам Юнгвирта, был продан нескольким иностранным телекомпаниям, и немцы отдали его на копировальную фабрику, чтобы обеспечить нужное количество копий. А на фабрике случился (или был организован?) пожар и фильм сгорел!