Эльдар Рязанов - Неподведенные итоги

Хотелось создать характер неоднозначный. Он ведь подлинно образован, этот Мерзляев, обожает поэзию, знаком со многими писателями. Он, как бы сейчас выразились, интеллектуал. Умен, философичен, наблюдателен. Он прекрасно воспитан, элегантен, красив, превосходно носит костюм. Несомненно, знает несколько иностранных языков. Он — украшение общества. Богат, влиятелен, желанен во всех аристократических домах столицы. Но, как и у всякой медали, у Мерзляева две стороны. Парадная — замечательна! Теперь взглянем на обратную сторону этой блестящей побрякушки. Взглянем и — ужаснемся чудовищному несовпадению с внешностью нашего героя, с тем впечатлением, которое он, несомненно, производит в обществе.

Холодный и расчетливый интриган с ярко выраженными задатками палача, двуличен, коварен, фальшив, высокомерен, считает людей ничтожествами, а такие слова, как «честь» и «совесть», — болтовней. Подобные люди — опора николаевского времени. Провокация — их стихия. Здесь они как рыба в воде. И вместе с тем в Мерзляеве чувствуется убежденность, сила, твердость характера. В нем присутствует определенная значительность, порожденная верой в собственную правоту. Он дрогнет только однажды, когда осознает величие души «актеришки», когда встретит благородное сопротивление тех, кого считает солдафонами. Он будет посрамлен и уничтожен бескорыстием, отвагой, самоотверженностью этих людей. Поединок между подлостью и благородством будет выигран светлыми силами. Правда, очень страшной ценой.

В общем, Олегу Басилашвили предстояло сыграть зловещую фигуру, в которой даже фамилия соответствовала сути образа.

Первой реакцией Олега Валериановича после прочтения сценария была обида.

— Почему ты все время предлагаешь мне роли мерзавцев? — спросил он. — Неужели во мне заложено нечто отвратительное?

Что я мог сказать? В каждом крупном актере и вообще талантливом деятеле искусства остается на всю жизнь что-то детское, наивное, непосредственное и — вследствие этого — прекрасное! В душе каждого артиста живет естественная голубая мечта играть возвышенных, чистых героев.

Я очень люблю Олега, дружу с ним, ценю его душевные качества. Он скромен, застенчив, ему совсем не свойственна настырная напористость, он бессребреник, прекрасный муж и отец, добр, дисциплинирован, лишен какого бы то ни было самомнения, приветлив, расположен к людям. Написал я все это и подумал: а ведь действительно обидно, имея такие чудесные свойства характера, играть тварь и душегуба.

Но претензия, высказанная Олегом, была, конечно, полушуткой. Ему нравилась роль, нравился сценарий. Однако он очень дотошный артист и, если что-то выписано неточно, буквально изведет авторов — если они, разумеется, живы. Роль Мерзляева кое в чем мы переделывали, в частности, исходя из требований Басилашвили, доверяя его актерской интуиции. Ведь он залез в мерзляевскую шкуру более основательно, нежели мы с Гориным. И поэтому не прислушаться к его пожеланиям мы просто не могли.

Неудобно, конечно, хвалить, артиста, играющего в твоей собственной картине, но в данном случае удержаться трудно. Олег Валерианович вложил в этот характер всю свою личную ненависть порядочного, честного человека к сатрапам и палачам. Он разделал, разоблачил, сорвал маску со своего героя, но сделал это тонко, не прибегая к нажиму, не изображая паршивца, а пытаясь прожить его изнутри. Для артиста, вероятно, было довольно гадко копаться в нюансах подобной психологии. И вместе с этим мы как бы вторым планом все время ощущаем отношение исполнителя к своему персонажу.

Во время премьеры «Бедного гусара» в Доме кино я сидел рядом с Олегом и от полноты чувств высказал все, что я думаю о его актерской работе. И тут артист неожиданно показал свое истинное лицо.

— Раз тебе так нравится со мной работать, — сказал Олег Валерианович, — пиши расписку, что будешь занимать меня в каждой своей следующей картине.

Я тоже показал свое истинное, в смысле безответственности, лицо. Взял листок бумаги и накатал обязательство снимать Олега Валериановича в каждом своем следующем фильме. Он взял эту бумагу и бережно спрятал ее в карман.

Через некоторое время мы с Э. Брагинским сочинили сценарий фильма «Вокзал для двоих». Предполагалось, что роль Платона, скорее всего, мы предложим Олегу Валериановичу. О долговом обязательстве я, конечно, позабыл, да и не принимал его всерьез. В это время я случайно встретил Олега в одном из бесчисленных коридоров «Мосфильма». Мы сердечно поздоровались, обрадовались друг другу, и я сказал, что затеваю новую картину и что главную роль я, может быть, предложу Олегу.

— Я не понимаю, что означает это «может быть», — нахально сказал Басилашвили. — У меня в кармане документ, что ты обязуешься снимать меня в каждой следующей ленте. Так что вызывай, я готов!

Вот к чему приводит необдуманный сердечный порыв... Пришлось утвердить Олега Басилашвили на главную роль, причем на роль положительного героя. Хотя, как видите, поведение актера было достаточно вызывающим и саморазоблачительным. Но о съемках «Вокзала» я расскажу дальше...

Когда затевалась лента «Небеса обетованные», я снова встретился на съемочной площадке с Олегом. Правда, это случилось не сразу. В сценарии, сочиненном Генриеттой Альтман и мною о бедных и униженных, действовал некий Федя: старик-сластолюбец, бывший музыкант, отсидевший в лагере за то, что отчебучил публично нечто залихватски-иностранное (уголовная статья — «пропаганда вражеской идеологии»), ныне бомж, обитающий в дачах, которые хозяева оставляют на зиму нежилыми. Кстати, Федя был женат шесть раз, а в фильме женится в седьмой, подтверждая таким образом истину, что «любви все возрасты покорны». Персонаж получился в чем-то смешной, в чем-то жалкий и нелепый, но по человеческим своим качествам — добрый, открытый, наивный. Не зря же Федя, проходя мимо каталажки на колесах, куда стаскивают бродячих собак, чтобы отвезти их на живодерню, открывает решетку и выпускает на волю несчастных псов. В сценарной ремарке говорилось, что когда Федя ходил, из него сыпался песок. Метафора, характеризующая старость, была нами воплощена буквально: мы сняли такой кадр, но в фильм он не вошел — стал жертвой сокращений.

Однако роль Феди была предложена не Басилашвили, а — тут жизнь опять скрестила судьбы двух артистов — Юрию Васильевичу Яковлеву. Однако Яковлев отказался играть в нашем фильме — ему резко не понравился сценарий, не пришлась по душе роль. Ему не хотелось окунаться, как он выразился, в «чернуху». Хотя, с моей точки зрения, сценарий рассказывал об обездоленных людях, не смирившихся с режимом, отвергших общепринятую ханжескую мораль, о людях, в чем-то ущербных, но благородных в главном. А бедность, нищета, свалка были средой, в которой обитали наши симпатичные герои. Думается, брезгливость Юрия Васильевича в данном случае оказалась неуместной.