Алексей Пантелеев - Наша Маша (Книга для родителей)

— Тебя как зовут?

— Оля.

Делает шаг к следующей:

— А тебя как зовут?

— Вера.

— А тебя?

— Галя.

Перебегает полянку:

— А тебя? А тебя?

— Наташа.

— Ира. А тебя как?

— Маша.

Одна из девочек показывает мне крохотный грибок с круглой, плотно натянутой шапочкой.

— Дядя! Правда, это белый гриб?

— Нет,— говорю.— Это не белый гриб. Это горькушка.

Другая девочка:

— Ну вот! Я говорила!..

— Тогда я брошу его,— говорит первая.

— Зачем же бросать?— говорю.— Ты лучше его моей дочке отдай.

— На!

Машка замирает от счастья.

Потом поворачивается ко мне, сует руку в корзинку, где лежит большая сыроежка, и говорит:

— Можно, я им гриб отдам?

— Конечно, можно.

— На!— говорит Маша и протягивает сыроежку большой девочке.

Девочки ошарашены.

— Она не жадная,— говорит кто-то из них.

Маша сияет. И папа тоже.

* * *

Обратно шли мимо еврейского кладбища. Кладбище маленькое, 30-40 могил, два-три стандартных дачных участка.

— Вот кладбище,— говорю.— Отсюда, говорят, близко наш дом.

— А что такое кладбище?— спрашивает Маша.

Я увожу ее— и от этой темы и от этого места.

Тема эта (смерть) по-прежнему занимает и волнует ее.

Часто вспоминает тетю Машу.

Сегодня сказала мне:

— Знаешь, когда мы пойдем встречать мамочку, ты напиши письмо тете Маше... Она больная, у нее Вася... брат, что ли... Она к нему уехала.

Уже год прошел с тех пор, как тетя Маша уехала в Новгород к сыну Васе и умерла там, у этого непутевого сына.

Я молчу.

* * *

Вчера, перед тем как идти на прогулку, показал ей компас. Объяснил, зачем он и что он показывает. После этого отбоя не было.

— Папа, а где Тбилиси? А где Комарово? Юг там? Когда я в Тбилиси к бабушке поеду, ты мне эту стрелочку дашь?

— Дам, конечно.

— И ты поедешь! Хорошо?

4.7.60.

Погода как будто разгуливается. Дождит помаленьку, но все-таки и просветы бывают: нет-нет и солнышко выглянет.

* * *

Вечером ходили втроем на прогулку, в места, которые показала нам мама. Нашли 5-6 маслят, один моховичок. Земляника не в счет, ее тут очень много.

Маша превращается в обжору. Все время просит “добавочки”. Только утром, за завтраком, ест похуже.

Когда собирали грибы, она заранее смаковала и предвкушала удовольствие:

— Ох, как вкусно будет! Грибы— их знаешь как надо? С картошечкой зажарить, сметанки туда положить... еще огурчика, лука зеленого, укропчика... хлебца...

Это она мне подражает. А я— каким-то чеховским героям.

5.7.60.

Вчера вечером после проливного дождя ходил с Машей в лесок. Нашли 7-8 маленьких белячков. Правда, наша мама, весьма опытная грибница, не всех их признала за белые. Тут много ложных. А хозяева наши их едят, разницы не видят.

Машка наша пошла в родителей. Человек она азартный, за грибами охотится страстно. Может быть, поэтому с трех часов дня до половины седьмого вечера не могла уснуть. А вечером опять, уже с мамой, пошли в лес.

* * *

Сегодня меня разбудил ее голос за окном. Отдернул занавеску, вижу— голенькая бегает спортивным шагом по саду.

В двенадцатом часу мама и тетя Минзамал уехали в Лугу на рынок. Машку оставили на моем попечении. Я работал, а она лепила куличики под моим окном. Для этого мы натаскали с нею с берега Луги ведерок сорок хорошего желтого песка.

* * *

Приходит давеча к мамочке голая, с растопыренными руками и с выражением крайнего ужаса на лице.

— Мама! Мама!

— Что?

— Сними!

— Что снять?

— По мне комар ходит!

— Где? Маша! Это же не комар.

— А кто?

— Это маленький паучок. Это дочка паука.

Почти рыдая:

— А чего ж она ко мне ходит, чего она к своей маме не идет?

6.7.60.

Ходили вчера встречать маму. Впрочем, “ходили”— это не очень честно по отношению к Маше. Я ехал на велосипеде, стараясь ехать как можно медленнее, а она бежала по тропинке сзади и кричала:

— Папа! Папычка! Не уезжай! Боюсь! Петуха боюсь.

Маму и тетю Минзамал мы встретили на полпути к автобусной остановке. Я погрузил корзину с продуктами на велосипед, отвез ее быстро домой, вернулся и посадил на багажник Машу.

Вечером вчетвером ходили на прогулку. Спускались вниз, к роднику, где необыкновенно вкусная вода. Собирали какие-то небывалые, огромные колокольчики.

* * *

Сегодня ночью я несколько раз просыпался: за окном стоял тот самый туман, что называется молочным. А утром— яркое солнце.

Нашли в саду два гриба: моховик и белый!

День летний, солнечный. Обидно уезжать. А в 13. 10 должны— все трое— автобусом выехать в Ленинград.

9.7.60.

Вечером вчера вместо прогулки в лес ходили в соседнюю деревню, к медицинской сестре, которая уже несколько дней делает папе уколы.

В деревне много детей и очень почему-то много маленьких, двух-трехлетних, очень разбитных, очень живых и самостоятельных. Девочки пяти и шести лет везли нарядную немецкую кукольную коляску, в которой спала большая и нарядная немецкая кукла. Не успели мы к ним приблизиться, Маша— с очень серьезным и даже деловым видом— к девочкам:

— Тебя как зовут? А сколько тебе лет? А тебя как зовут? А сколько тебе лет?

Девочки дали ей покатать коляску, и Машка ее катала, пока папа не сказал “довольно”.

* * *

Перед сном ходили ненадолго за калитку и в соснячке у дороги нашли два моховичка и одну горькушу.

Машке очень понравилось, как я потом рассказывал об этом событии, и она заставила меня много раз повторять этот рассказ:

— Идем мы с Машей, она говорит: “Папа, смотри— грибы!” Я говорю: “Нет, это поганки”.— “Да нет, ты посмотри!”— “Нет же, Маша, я же тебе говорю: это поганки!”— “Да ты посмотри!”— “Оставь, пожалуйста! Я ж говорю тебе— это поганки”.— “Ты посмотри, пожалуйста”.— “Ну хорошо, ну пожалуйста... Посмотрю. Я ж говорил тебе... я ж говорил, что это пог... гм... гм... да нет, это не поганки!”

Приблизительно так и было. Машка действительно лучше меня разглядела, что моховики.

Заливалась, покатывалась, когда я “в лицах” изображал эту сценку.

* * *

На днях— чрезвычайное происшествие. Машка сорвала с хозяйской грядки маленький огурец. После она объяснила мне, что нечаянно наступила на огурец, когда прогоняла с грядки кошку. Но тут, не разобравшись в чем дело, на нее все накинулись: укоряли, стыдили, ахали и охали. И она не успела слова сказать в оправдание. И как раз в эту минуту в саду появился старик с седой щетиной на щеках, с пьяными мутными глазами и в защитной солдатской пилотке на голове. Старик пришел к хозяину подряжаться— насчет колодца, кажется. Но Машка страшно перепугалась, уверенная, что старик пришел за ней.