Алексей Пантелеев - Наша Маша (Книга для родителей)

И самое странное: девушке за барьером такое отношение к ней не кажется ни удивительным, ни обидным. Она привыкла. Таковы нравы.

А со мной на почту очень часто ходит Машка.

* * *

И сколько раз— в саду или на улице— на глазах у Машки:

— Дяденька, скажите, пожалуйста, который час?

Отвечаю:

— Пожалуйста! Без двадцати двух минут восемь.

И редко-редко услышу в ответ “спасибо”. Чаще и тут ограничиваются “волшебным словом”. И в самом деле— волшебство свершилось, чего ради разводить дальше эти цирлих-манирлих?!

В таких случаях я не ленюсь— окликаю парня или девочку, провожу небольшую разъяснительную беседу. Делаю это и для них и для Машки. Говорю:

— Если тебе человек оказал даже самую маленькую услугу, надо его поблагодарить. Понял?

Испуг, удивление. И— чаще всего с улыбкой:

— Понял. Спасибо!..

3.3.61.

Показывала мне, как она здорово научилась одеваться. Даже лифчик застегивает. Правда, застегивает не как все, а собственным способом: сначала на руках застегнет, а потом уже лезет головой в этот маленький хомут.

* * *

Напялила на голову зеленый бумажный кокошник, держит в руках палку с надетым на нее зеленым целлулоидным шариком.

— Я волшебница!

— Да? А сквозь стену можешь пройти?

— Как это?

Я объясняю.

— Нет, это я не могу еще.

4.3.61.

Зима небывало гнусная, грязная, мозглая, сырая, бесснежная.

Машка стояла у скамейки, разговаривала со мной и вдруг— плюх прямо в лужу! К счастью, вода не успела просочиться сквозь рейтузы и прочие обутки. Но пришлось все-таки идти домой. Под штанишки я запихал скомканную газету, и Маша стала криволапой.

Дома на всякий случай растер ей ноги одеколоном.

* * *

Перед тем как плюхнуться в лужу, видели, как проходили в планетарий парами школьники и детдомовцы. Я рассказал, как в детстве тоже жил в детском доме. Слушала с интересом. Потом говорит:

— Ты лучше расскажи, как ты к нам попал!..

5.3.61.

Мама дала нам по яблоку. Машка свое кое-как обкусала и спрашивает:

— Куда бросить огрызок?

— А зачем же его бросать? Тут можно еще есть и есть.

Откусила еще разок и опять:

— Куда бросить?

Я вспомнил и рассказал ей, как мальчиком в Харькове нашел на улице огрызок абрикоса, вымыл его у фонтана и съел.

Сказал, что другая девочка или другой мальчик съели бы такое яблоко с косточками. Сказал, что в школе над ней смеяться будут:

— Смотрите, какая барыня эта Маша Пантелеева! Яблока не может доесть.

Пронял дочку.

Посмотрела на огрызок:

— А как его есть?

— Кусай— и все.

Все съела. До последней косточки.

И очень радовалась.

6.3.61.

Весь день я был занят. Вернулся поздно.

Вечером заводили проигрыватель, слушали Грига, Чайковского, “Рондо каприччиозо” Сен-Санса, “Лунную сонату”. Танцевали (импровизации под Сен-Санса и “Лебединое озеро”).

8.3.61.

Провожали бабушку!

Ах, этот детский, инстинктивный, стихийный эгоизм! Казалось бы, Машка должна была весь день тянуться к бабушке, искать общения с ней. А она, наоборот, словно бы избегая тяжелых переживаний, все бегала ко мне, заводила со мной всякие игры.

Со стороны могло показаться: вот бабушка уже не нужна. Уже вычеркнута. Уже отрезанный ломоть.

Нет, конечно,— очень даже нужна. И очень даже не отрезанный ломоть. Но быть вчера с бабушкой— это значило прощаться, огорчаться, признаваться в любви и все время бередить рану, все время, ежеминутно, помнить о предстоящей разлуке...

* * *

Сейчас Машка предвкушает удовольствие: мама оттачивает— все сразу!— Машкины чешские цветные карандаши. Машка будет рисовать.

Мама жалуется, что Маша рисует зеленые цветы.

— Ну и пусть рисует, как ей хочется.

— Не учить, значит?

— Не знаю, нужно ли учить в этом возрасте.

— Ты, значит, хочешь, чтобы из нее выросла абстракционистка?

— Нет, думаю, это не обязательно, чтобы абстракционистка.

9.3.61.

Вчера весь день сидели дома.

Перед сном мы читали с Машей английские песенки Маршака. Некоторые стихи (например, о котятах, которых выгнала, а потом пощадила хозяйка) она может слушать буквально без конца, то есть раз двадцать прослушает и:

— Еще! Еще!

Попросила подарить ей эту книгу. То есть в личную собственность. Подарил. Книга— единственный вид собственности, которая не портит человека.

* * *

Сегодня с утра сидит с мамой визави: мама разматывает синюю шерсть. Машка учит стихи.

Спрашивает:

— “Нынче”— это “сегодня”, да?

А вчера сказала:

— Мамочка, дай мне, пожалуйста, огарочек свечи.

Это все— из стихов.

* * *

Перед сном.

— Смазать тебе губки вазелином?

— Да, смажь, пожалуйста. Они у меня опять трескаются.

Мама смазывает ей губы.

— Что ты морщишься? Не нравится?

Маша вздыхает.

— Мало ли что нам в жизни не нравится... а надо!..

* * *

— Мамочка, спрячь эту (серебряную) бумажку. Мы завтра, как проснемся утром, будем бусики делать. Ты до утра потерпишь, да? Ты руки вот так сожми и терпи.

* * *

С каждым днем Маша говорит правильнее по-русски. И в некоторых случаях мы с мамой даже огорчаемся. Например, она самостоятельно— никто ее никогда не поправлял— выправила в своем языке “галявит” на “говорит”.

А нам это “галявит” очень нравилось.

Некоторые слова еще обтесываются.

Раньше температура была “тимантулька”.

Сегодня слышу— говорит про свою куклу:

— Надо ей тиримпатуру смерить.

— Что, что у нее?

— Тиримпатура.

И при этом старается выговорить каждую букву отчетливо.

12.3.61.

Мама вчера очень поздно легла, ночью ее разбудила Маша, просила пить. Вторично заснуть было трудно. К утру же мама разоспалась, видела себя во сне на “старинном” балу. Видела себя молоденькой девушкой. Танцевала в белом платье. Играла музыка. И вдруг вальсирующая мамся наша слышит:

— Мама! Мама!..

— Думаю, это не меня зовут. Это— какую-то взрослую женщину.

Открываю глаза и вижу— Машка сидит на своем диване и смотрит на меня.

— Мамочка, ты что во сне видела?

— Я бал видела.

— А я тоже сон видела.

— Что же ты видела?

— Я видела, что наш Кисоня во сне смеялся!

* * *

Прохожу мимо столовой и вижу сквозь стеклянную дверь: Машка сидит на тахте, держит двумя руками крохотную бумажку от шоколада и читает что-то вслух кукле Эмме, которая сидит рядом.

Приоткрыл дверь, заглянул.

— Я ей читаю,— говорит Маша.

— Это что— газета?

— Да... газета... Хрущёв...

* * *

Сегодня утром Машка сочинила стихи:

Расшумелся шар земной,

И пропал он под водой.

Стихи эти ей очень нравятся. Объясняла: написала эти стихи потому, что вспомнила, как один раз ходили на Неву и как там было красиво.