Игорь Тимофеев - ИБН БАТТУТА(ЖЗЛ-364)

По словам Ибн Баттуты, суд их, как правило, беспристрастен и справедлив, и взяток они не берут,

Ибн Баттуту и в Хорезме осыпали подарками. Это бы-ло весьма кстати, так как магрибинец готовился к путешествию в Индию. Он уже знал, что индийский правитель Мухаммед-шах питает болезненную слабость к подаркам и с пустыми руками являться к нему нельзя. Тот, кто отделается поклоном, в ответ получит поклон, но ни о содержании, ни о завидной должности уже не смеет мечтать.

Впрочем, Ибн Баттуте последнее не грозило. В тот год дела его шли хорошо, он не испытывал недостатка ни в серебряных дирхемах, ни в золотых динарах. К тому же, по его собственному признанию, у него собралось столько коней, что он сам не знал им числа…

До Индии - конечной цели его путешествий - оставалось уже совсем немного. Покинув Хорезм, караван вступил в пределы Чагатайского улуса и двигался на юг, к Бухаре и Самарканду. Начиналась весна, днем уже припекало солнце, но ночи стояли холодные, и лошадей, которых табуном гнали за караваном, приходилось накрывать одеялами, подбитыми мягким войлоком.

Просыпаясь по ночам, Ибн Баттута часто думал об Индии, пытался представить себе эту страну, о которой так много рассказывали арабские купцы во время привалов в караван-сараях разных городов. Что он мог знать об Индии? И что он как любой образованный мусульманин его времени определенно должен был знать?

Перечисление арабских географических трудов уже в XIV веке заняло бы не один десяток страниц. Наряду с научными трактатами, составлявшимися на основе личных впечатлений, а также компиляций из работ более ранних авторов, в арабской географической литературе существовали произведения развлекательного жанра, принадлежавшие перу участников заморских экспедиций, не ставивших перед собой научные цели. Один из наиболее ранних трудов об Индии связывают с именем Сулеймана-купца, побывавшего там в первой половине IX века. Его воспоминания о далеких странах «Силсилат ат-таварих» («Цепочка дат») приобрели широкую известность по всему халифату. Любопытнейшим памятником средневековой арабской письменности была «Книга о чудесах Индии», написанная в X веке Бузургом ибн Шахрияром. Эта книга представляет собой свод новелл, частью достоверных, частью фантастических, созданных на основе рассказов, которые автор слышал от моряков и купцов, плававших в Индию, Индонезию, Африку. Чудесное, сверхъестественное в этой книге переплетается с живыми воспоминаниями, вымысел - с реальными историческим фактами. Анекдоты и притчи, вошедшие в «Книгу о чудесах Индии», бытовали в устной форме в портовых городах Персидского залива и Месопотамии, и именно там Ибн Баттута мог услышать многие из них.

Пространные заметки о Макране, Синде и западном побережье Индии оставили выдающиеся ученые Ибн Хаукаль и Масуди. Подробно описывается Индия в трудах средневековых географов Ибн Хордадбеха, Истахри, Макдиси. Замечательный среднеазиатский ученый-энциклопедист Бируни посвятил описанию Индии объемистый фолиант, переведенный в наши дни на многие языки мира. Наконец, немало полезных сведений об Индии содержалось в сочинениях соотечественника Ибн Баттуты картографа Идриси из Сеуты и в компиляциях Абуль-Фиды.

Не следует, правда, забывать, что все известные труды средневековья существовали в рукописных списках, число их было ограничено и хранились они в придворных библиотеках. Понятно, что далеко не все образованные люди имели возможность ознакомиться с этими трудами. Лишь некоторым ревностным библиофилам удавалось изготовить с них списки. И все же сведения, содержавшиеся в научных трактатах, неминуемо должны были распространяться по цепочке в устной передаче, и таким образом круг людей, знакомых с ними, по-видимому, постоянно расширялся. Все это постепенно создавало ту реальность, которую принято называть географическими представлениями средневековых арабов.

Сегодня нелегко определить круг чтения Ибн Баттуты в его бытность слушателем танжерского медресе. Еще труднее поименно назвать авторов, с трудами которых он мог познакомиться во время своих странствий. И все же не вызывает сомнений, что, находясь на высоте научных знаний своего века, Ибн Баттута был знаком со многими из них, а поэтому представлял себе Индию гораздо лучше, чем его европейские современники…

Бухара еще не оправилась от последствий монгольского нашествия. С горечью описывая развалины мечетей, медресе и рынков, Ибн Баттута отмечает, что все это Дело рук «проклятого Чингиса».

Жизнь постепенно восстанавливается, но, по свидетельству Ибн Баттуты, «в Бухаре нет людей, смыслящих в науке, и о науке здесь не радеют».

А ведь когда-то радели, и еще как! На надгробиях бухарского кладбища высечены имена ученых, известных во всем мусульманском мире. Одно имя громче другого.

Можно ли не склонить голову перед могилой Абу Абдаллаха аль-Бухари, автора классического трактата «Алъ-Джами ас-Сахих» («Правильный свод»)? Можно ли бестрепетно миновать бухарское предместье Фатхабад, где захоронен великий ученый Сейф ад-дин аль-Бахарзи? А сколько еще достойнейших из достойных жили и творили в блистательной столице Мавераннахра в те достопамятные времена, когда мир еще не знал об уготованной ему страшной судьбе! Кровью обливается сердце при виде безжизненных руин, среди которых змеится, пробиваясь к свету, несмелая еще весенняя зелень. «Воистину, - думал Ибн Баттута, - прав был Имру иль-Кайс, поэт доисламской Аравии, начавший свою касыду словами: «Постойте! Поплачем!» Ибо что на свете стоит больших слез, чем пустынное пепелище, где истерзанная душа уже не найдет ни радости, ни покоя и где от прошлого к будущему безжалостно разрушены все мосты!

Из Бухары Ибн Баттута отправился в ставку правителя Чагатайской Орды хана Тармаширина. Там, в маленькой палатке, разбитой неподалеку от мечети, одна из наложниц Ибн Баттуты родила ему дочь. Девочка сразу же стала любимицей Ибн Баттуты, но, отмеченный особой благодатью в познании стран и людей, он, к сожалению, не был счастлив ни в женах, ни в детях. Тоненькая ниточка привязанности, появившаяся в ту ночь между ним и маленьким беспомощным существом, окажется такой же непрочной, как и все остальные человеческие связи в беспокойной, суетной кочевой жизни Ибн Баттуты.

«Мне казалось, что эта девочка родилась под счастливой звездой, - вспомнит Ибн Баттута много лет спустя. - Я ее очень любил. Но она умерла через два месяца после прибытия в Индию». |]

В своих воспоминаниях об Индии Ибн Баттута посвятил смерти ребенка несколько строк. Но и этого достаточно, чтобы понять, какой болью обожгла его сердце несправедливость судьбы, неизменно заставлявшей его за неуемную страсть к далекому приносить в жертву то, ближе чего у человека нет и не может быть.