Геннадий Ананьев - Котовский

Единственный же путь к победе - наступление. Однако и наступать вдоль железной дороги - бессмысленная затея. Враг всегда сможет здесь быстро сосредоточить силы на опасном участке и, отбив атаку, повести контрнаступление. Наиболее верный путь - удар с тыла либо с фланга. И Нягу посылает несколько разведывательных групп, чтобы определить уязвимые места у противника, а также изучить местность и найти наиболее удобный маршрут для скрытого движения конного отряда.

Вскоре командир полка получил такие данные и сам повел основные силы свои белогвардейцам в тыл.

Не привыкать конникам полка Нягу бесшумно и быстро совершать многокилометровые броски, чтобы потом лихой кавалерийской атакой смять ошеломленного противника. На этот раз маневр тоже удался. Прошли по глубокой лесной лощине никем не замеченными, бесшумно сняли полевые караулы и неожиданно для врага стремительно атаковали его.

Паника - плохой помощник в бою. Поддавшись ей, белогвардейцы даже не смогли организовать сколько-нибудь серьезного сопротивления. Полк Нягу начал преследовать отступавшего противника.

Этот успешный рейд кавалерийского полка 2-й бригады позволил частям Красной Армии начать наступление по всему фронту, и они успешно продвигались вперед, громя вражеские полки, захватывая пленных и большие трофеи - ту боевую технику, которой так щедро снабдили Юденича страны Антанты.

Остальные полки 2-й бригады оказались не у дел. Они разгрузились и расквартировались в Царском Селе, ожидая дальнейших распоряжений.

Приближалась вторая годовщина Великого Октября, и Григорий Иванович задумал почти невозможное для того трудного времени - накормить бойцов праздничным обедом. Помогли питерские рабочие, крестьяне окрестных сел. Но в хлопотах он не заметил, как простудился и заболел воспалением легких. На праздничном митинге, пересилив недуг, он выступил, но вскоре после этого слег окончательно. И хотя болезнь сильно ослабила его, от госпитализации Котовский отказался, да и от дел бригады не отстранился. Все так же к нему на доклад приходили командиры полков, и он давал им советы и распоряжения по организации боевого обучения личного состава; все так же собирал хозяйственников и вместе с ними решал вопросы снабжения бригады продовольствием и фуражом - словом, делал все, что положено делать комбригу, когда он здоров.

А болезнь не отступала. Тогда вмешался комдив И.Э. Якир. Он приказал Котовскому сдать бригада начальнику штаба Каменскому, а самому строго выполнять все предписания врачей. Помначштаба К.Ф. Юцевич никого, кроме врачей, к больному не должен был впускать, а о ходе лечения три раза в день докладывать в штаб дивизии.

Врачи старались, Юцевич «поддерживал надлежащий порядок», но болезнь вопреки всем стараниям все усиливалась. Григория Ивановича отвезли в госпиталь.

Унылая больничная койка, порошки, компрессы, измерение температуры и непривычное слово «больной». Единственной радостью были письма от командиров и бойцов бригады, в которых тревога за его здоровье маскировалась излишне радужными сообщениями о положении дел в бригаде. И ему хотелось, чтобы бригада оставалась здесь до тех пор, пока он не одолеет недуг.

В одном из писем Каменский сообщил, что получен приказ о переброске 45-й дивизии, в том числе и 2-й бригады, на Южный фронт. В госпитальную палату доходили не все новости с фронтов. Но о главных Котовский знал. Он уже был информирован о том, что конница Буденного вместе с пехотой бьет под Воронежем Шкуро и Мамонтова, что Красная Армия гонит деникинцев все дальше на юг, освобождая села и города, а 45-ю дивизию направляют на юг для развития успеха, Котовский и радовался тому, что скоро его родные места станут свободными от врага, и огорчался, что бригада уходит без него.

«Ничего, догоню, - успокаивал он себя. - Вот только немного поправлюсь».

В очередном письме Каменский сообщал, что бригада выгрузилась на станции Глухов на Черниговщине, что деникинцы при отступлении все разрушают, жгут, взрывают. На телеграфных столбах висят обезображенные трупы коммунистов, рабочих и крестьян, которые отказались служить в Добровольческой армии. Бойцы бригады, видя все это, рвутся в бой, чтобы мстить за поруганную землю, за гибель своих товарищей по классу.

Затем приходили письма с сообщением о том, что полки бригады героически дрались при освобождении Конотопа, Сум, Полтавы. Впереди - поход на Екатеринослав и Александрову

Нет, Григорий Иванович не мог больше оставаться в этой надоевшей до невозможности палате. Еще не совсем окрепший, он все же настоял на выписке. Врачи не смогли противостоять решительному натиску комбрига и отпустили его, снабдив на дорогу необходимыми лекарствами и советами.

Отдельное купе, тихое, спокойное. А рядом шумно. Григорий Иванович вышел из своего купе, бросил быстрый взгляд на парней и девушек. Одеты просто, возбуждены, словно сделали какой-то шаг в жизни, который все перевернул вверх дном, и безмерно рады этому. Оттого-то и смеются, и говорят громко, перебивая друг друга. Особенно весело смеется миловидная, совсем молоденькая девушка.

- Примете в свою компанию? - с улыбкой спросил Григорий Иванович.

В купе на мгновение притихли. Высокий плечистый дядя в синем полувоенном костюме. Голова выбрита до глянцевого блеска. Лицо приятное, улыбчивое. Кто такой?

Но уже через несколько минут настороженность уступила место жадному вниманию. Котовский, фамилию свою он не назвал, а просто представился фронтовиком, догоняющим свою 45-ю дивизию, узнал, что молодые врачи добровольно вступили в ряды РККА и едут на фронт, что молоденькую девушку зовут Оля, Ольга Петровна Шакина. Он начал рассказывать им о Южном фронте, о боях за Днестр, об оставленной врагу Бессарабии, о Пепелюхах и Новой Гребле. Молодые врачи слушали молча, лица стали серьезными.

Поезд неспешно полз на юг. Григорий Иванович коротал время в беседах с молодыми врачами, агитировал их в свою 45-ю дивизию.

- Непременно проситесь к нам. Народ у нас дружный, боевой.

Место назначения они не вольны выбирать, отвечали молодые специалисты. Раненые и больные везде нуждаются в помощи. Но, конечно, хорошо бы попасть в 45-ю дивизию.

Миновали Москву, Тулу, Орел. Всюду разруха. Мамонтов и Шкуро оставили после себя только пепелища. На полустанках стояли обгоревшие степы домов, кирпичные закопченные трубы и остовы печей вместо изб. Все меньше шуток и смеха в вагоне, пассажиры притихли, насторожились.

В Брянске пересадка. Устроились в зале ожидания на свободной лавчонке.

- Никуда не расходитесь, - попросил Григорий Иванович. - Я сейчас узнаю, когда на Харьков поезд пойдет.

Он отошел всего на несколько шагов, как вдруг его окликнули: