Елена Мурашкинцева - Верлен и Рембо

Верлен мог не бояться призыва как чиновник городской администрации — к тому же, мобилизация не касалась мужчин 1844 года рождения. Венчание было назначено на 11 августа. Дожидаясь выздоровления будущей тещи, Верлен отправился с друзьями в Нормандию и вернулся в Париж в начале августа. Далее события развивались с пугающей быстротой. 6 августа стало известно о победе (ложной) французских войск под командованием Мак-Магона, а 8 августа в контору Верлена ворвался один из его друзей с заряженным револьвером в руках. Юноша объявил, что хочет покончить с собой из-за смерти обожаемой любовницы и, швырнув на стол тяжелый сверток (там оказалось завещание), тут же ринулся на улицу. Ошеломленный Верлен попытался догнать несчастного, но безуспешно. Адреса юноши он не знал. На следующий день ему принесли телеграмму: молодой человек, действительно, покончил с собой. Его убитая горем мать была не в силах заниматься похоронами, и эту заботу взял на себя Верлен. После печальной церемонии он зашел в кафе, где узнал распространившуюся с быстротой молнии весть о страшном поражении Рейнской армии, которая — по официальным сообщениям — отступала, "полностью сохраняя свои боевые порядки". Мгновенно возникли стихийные манифестации в поддержку республики. Верлен не усидел на месте и принял такое активное участие в одной из них, что едва не был арестован. В тот же злосчастный день 9 августа появился приказ о мобилизации всех неженатых мужчин призывных возрастов — в том числе, 1844 года рождения. Это известие повергло Верлена в отчаяние: казалось, сами звезды вступили в сговор, желая помешать его женитьбе.

Тем не менее, 11 августа 1870 года венчание состоялось. Все были счастливы. Свидетелями Верлена стали Леон Валад и Поль Фуше, шурин Виктора Гюго. Лепелетье отсутствовал на свадьбе: в начале войны он записался добровольцем и прислал новобрачным поэтическое поздравление из Рейнской армии — стихи были ужасными, но свидетельствовали о неизменной доброте лицейского друга. После церковной службы Матильду поздравила — также в стихах — ее бывшая учительница, мадемуазель Луиза Мишель, которая в скором времени станет "Красной Девой" Коммуны. Верлен запомнил этот трогательный момент:

"Она пожелала нам оставаться добрыми гражданами, посвящая себя рождению и воспитанию детей. Наивное и слишком доброе сердце, но какое все же великое, невзирая на столь многие прекрасные ошибки!"

Впрочем, самые проникновенные слова старый поэт, не утративший юношеского пыла, приберег для описания иных радостей (в чем некоторые биографы усматривают цинизм):

"Быстрей, кучер, на улицу Николе, там — праздничный обед, чай, музицирование до десяти вечера… и брачная ночь! Вы хотите узнать о ней? Первая брачная ночь принесла мне все, что я ожидал, и, осмелюсь, сказать, все что мы — она и я — ожидали, ибо в эти божественные часы моя деликатность и ее стыдливость могли сравниться только с истинной, пылкой страстью с обеих сторон. Ни одна ночь в моей жизни не сравнится с этой и — ручаюсь в том головой — в ее жизни также не было второй такой ночи!"

Матильда, со своей стороны, не забыла первые счастливые месяцы:

"Наш брак был браком по любви, это все знают, но традиционный удар молнии поразил не обоих, как утверждает это Эдмон Лепелетье. Поначалу я прониклась жалостью к этому существу, столь обиженному природой и такому несчастному на вид; это чувство привело к тому, что я была с ним гораздо любезнее и приветливее, чем с другими друзьями моего брата. А потом мне стало лестно и одновременно приятно, что я так быстро сумела внушить такую глубокую любовь.

Между предложением руки и сердца в июне 1869 и бракосочетанием 11 августа 1870 прошло четырнадцать месяцев, в течение которых я все больше и больше привязывалась к Верлену, и могу сказать с полной искренностью, что в день венчания я любила его так же сильно, как он любил меня. Ведь только я, одна лишь я знала иного Верлена — не такого, каким он был с другими людьми: влюбленного Верлена, то есть полностью преобразившегося физически и морально… В течение четырнадцати месяцев ухаживания и в первый год нашего брака Верлен был нежен, мягок, внимателен и весел — да, весел, и веселость его была здоровой и приветливой. Он совсем перестал пить, поэтому те, кто знал его до брака, сочли, что он окончательно излечился, тогда как я и мои родители, мы просто не подозревали, что он пьяница. Узнали же мы об этом, увы, слишком поздно!"

Верлен женился и, казалось, был вполне доволен своим новым положением. В одном из писем он признавался: "Я рожден для тихого счастья и любви". Юная Матильда дала ему ощущение настоящего "семейного очага". Росла и его поэтическая слава: он выпустил уже четыре стихотворных сборника, и один из них даже удостоился цензурного запрета. Вместе с женой они посещали самые изысканные салоны. Их допустили в интимный кружок Виктора Гюго. Счастье было "буржуазным", но несомненным: поэт, наконец, образумился — на радость своей молодой супруге и обожаемой матери.

Трудно сказать, как долго продержался бы Верлен в состоянии "тихого счастья и любви" без вмешательства внешних сил, но, как уже было сказано, брак с Матильдой был заключен под зловещим расположением звезд.

Молодожены поселились в прекрасной квартире в доме № 2 на улице Кардиналь-Лемуан. Матильды вспоминала об этих днях с умилением, особенно восторгаясь обстановкой. Ее мечта сбылась — у них получилось чудесное "гнездышко":

"Моя комната была очень красивой, со старинной мебелью — подлинной, потому что это было наследство моей бабушки… Комната Верлена также была очень хороша… Наконец, у нас была прелестная гостиная с двумя окнами и голландский кабинет, отделанный слоновой костью и с зеркалами… Поль был в восторге от нашей милой квартирки, веселой и светлой, с изумительным видом на Париж. Муж радовался еще и тому, что мог приходить домой обедать, ведь Ратуша находилась рядом… О, наши миленькие завтраки, сколько радости они нам приносили!"

"Миленькие завтраки" происходили во второй половине августа 1870 года, когда Рейнская армия была блокирована в Меце — родном городе Верлена. 4 сентября произошла революция, покончившая с империей и ознаменовавшая начало Третьей республики. Матильда заметила это событие:

"На улицах люди смеялись и обнимались, все пели "Марсельезу". Вечером на площади перед Ратушей собралась толпа, которая встретила новое правительство овациями…"

Осень внесла заметные изменения в жизнь молодоженов. Верлен записался в Национальную гвардию и был зачислен солдатом в 160-й батальон. Одновременно он продолжал исполнять обязанности делопроизводителя в Префектуре Сены: