Василий Гладков - Десант на Эльтиген

- Вы скажите нам, товарищ командир дивизии, в чем же дело? Почему десант севернее Керчи не высаживается? Почему нам не подбрасывают подкрепление? Я... люди спрашивают. А что отвечать?

- Подкрепление подойдет сегодня ночью, - сказал я. - А насчет Керчи пока ничего не известно. Так и отвечайте: пока неизвестно. Как только нам сообщат, сразу поставим вас в известность.

В траншее 1-й роты солдаты и офицеры рассказали нам, насколько точно артиллерия и авиация били по боевым порядкам противника. Поредевшие ряды немцев рота подпустила на 50 метров, а потом расстреляла пулеметным и автоматным огнем. Настроение у людей бодрое, и большую роль в этом сыграло то, что весь день они чувствовали мощную поддержку Тамани. Дивизия была одна на маленьком клочке Керченского полуострова, на первой пяди освобожденной крымской земли, Но нас подпирала, поддерживала Тамань. Результаты ее работы были у всех на глазах, и люди не чувствовали, что они одни.

Я обратил внимание всех командиров роты на то, что траншеи плохо оборудованы. Рыть поглубже! Матушка-земля сбережет нас. Завтра придется выдержать бой такой же, как сегодня, а может быть, еще тяжелее.

По первой траншее мы прошли до правого фланга 31-го полка. В окопах 3-й роты застали Клинковского. Он собрал командиров и давал указания по организации огня и минированию впередилежащей местности. При встрече на КП дивизии он мне показался совсем молодым. На самом деле ему было лет тридцать пять. Скупой свет молодого месяца позволял различить энергичные черты лица, а голос, дававший указания, был неожиданно мягок, с учительскими интонациями. Клинковский показал нам два танка, которые подорвались на минах перед оборонительным рубежом роты. Он рассказывал своим мягким голосом, что мины были поставлены ночью. Их сняли с берега и поставили здесь. Я понимал, что комбат говорит не для меня, а для солдат, стоявших поблизости. Покажем, дескать, ребята, начальству, что и мы не лыком шиты. Клинковский знал, что я это понимаю. Знали и солдаты, и они с видимым удовольствием своими веселыми репликами показывали, как ловко у них в роте вышло, что фашистские танки подрывались на фашистских минах.

Я спросил у майора, будет ли он в каждой роте вот так же давать указания. Он ответил отрицательно. 3-я рота, в которой мы находились, обороняла основную высоту. Как раз ту ключевую высотку, о которой Клинковский докладывал прошлой ночью на КП. Потеряешь эту позицию, не удержать тогда всей южной окраины Эльтигена. Поэтому комбат занялся с 3-й ротой, а по другим он собирался просто пройти и проверить выполнение земляных работ и организацию огня.

- Вы, случаем, не были, товарищ Клинковский, на Малой земле под Новороссийском?

- Нет, не пришлось. А что?

- Метод мне ваш нравится. Слушаю вас, и кажется, что мы с вами прошли одну боевую школу.

- Нет, на Малой земле не был, - повторил майор, помолчал и добавил: - Я Севастополь оборонял.

- О! Вот где была ваша академия. Тяжелая. Ну да ведь и опыт, там полученный, ничем не заменишь... Скажите, не пройдут здесь завтра немцы?

- Могут пройти, товарищ комдив. Через трупы пройти могут, а пока мы живы не пройдут.

Много лет миновало с того времени, а картина той ночи, точно живая, стоит перед глазами. Глубоко отрытая траншея. Умело отрытая. Нечеткие громадины двух танков, застывших невдалеке. Дружная группа солдат, симпатизирующих своему комбату. И он сам - ладный, энергичный офицер, рассудительно хозяйничающий на своем участке.

Севастополец! За такими командирами люди пойдут в любой огонь.

Во второй роте нас встретил солдат. Свой доклад он закончил словами.

- ...Докладывает командир первого взвода рядовой Попов.

- А где же у вас офицер и сержанты?

- Лейтенанта сегодня утром, тяжело раненного, отправили в медсанбат. Сержантов уже двое суток нет: погибли при высадке. Пришлось заступить в командование мне.

- Как прошел день, товарищ комвзвода?

- Отбили пять атак.

- Потери?

- Пять солдат и лейтенант товарищ Смирнов.

- Сколько осталось у вас во. взводе?

- Девятнадцать наших солдат и один приблудный.

- Откуда ж он взялся?

- Не могли выяснить, товарищ комдив. Он по нации казах, русского не знает. Но он боевой парень, хорошо дрался весь день. Разрешите оставить во взводе.

Спросил я, где он, этот самый "двадцатый-приблудный", и, получив ответ, что в 3-м отделении, послал к нему Ивана.

Попов - невысокий, суховатый, с хорошей спортивной фигурой. Под белесыми бровями - смелые глаза. Я приказал ему доложить о состоянии взвода. Он докладывал уверенно, как будто бы имел большой командирский стаж.

Из оставшихся во взводе людей Попов организовал три отделения, на каждое назначил отделенного командира. Поставил взводу на ночь и на завтра боевую задачу. Тут же, на местности, Попов показал мне секторы обстрела ручных пулеметов, рубежи, по которым будут вести огонь автоматы; сказал, где он намерен отсечь немецкую пехоту от танков и когда будут бросать противотанковые гранаты. В отделениях имелось по одному ручному пулемету и по пять автоматов. Боеприпасы: на пулемет 100 патронов, на автомат по полсотне, на каждого солдата по одной ручной гранате, а противотанковых осталось всего две на взвод.

Я был приятно удивлен таким грамотным докладом и решил собрать солдат. Попов обвел вокруг глазами: где их собрать?

- Давайте вот сюда, - указал я ему на яму, из которой раньше жители Эльтигена, по-видимому, брали глину. - Оставьте в отделениях по наблюдателю...

- Слушаюсь, - ответил он и через связного передал приказание.

Солдаты быстро собрались. Одеты они были плохо: кто в шинели, кто в куртке, у некоторых не было поясов и шапок. Увидев меня, они смутились: слишком непригляден был их вид.

- Не стесняйтесь, ребята! Подходите поближе. Вы же не обмундированием бьете врага, а умением и мужеством своим.

В яме было тесно. Все сбились вокруг в кучку. Я спросил, трудно ли было сегодня.

- Терпимо, - ответил коренастый пулеметчик. - Нам не впервые воевать в таких условиях. На Малой земле бывало и хуже.

- А где вы там были? В какой части?

- В восьмой гвардейской.

- Ну, эту бригаду я знаю. Помните, двадцатого апреля немцы вашу бригаду атаковали? Жаркое было дело.

- Как же не помнить, товарищ комдив. Очень даже помню. Там меня тогда же и ранило.

- Так мы с вами, выходит, земляки по Малой земле. Теперь будем дважды земляками. Как ваша фамилия?

- Сидоркин.

Товарищи разговорились. Рассказали, что взвод днем уложил наверняка десятка три гитлеровцев. "Как быки вот там лежат. Жалко, что темно - не видно". Бой был неистовый. "Не поверишь, что так бывает". "Прямо как в кино". "Если завтра фрицы полезут как сёдни, сил не хватит отбиться".

- Гранаты нужны, товарищ комдив!