Василий Гладков - Десант на Эльтиген

Иссякли запасы наркозных средств. Одна бутылка эфира на десять раненых.

Во время маскировки окон тяжело ранен осколком снаряда в грудь санитар Хижняк. Ранение средостения. Нарастает удушье. Делаю операцию без надежды на успех.

Да, Исаева погибла. Ее тело выброшено морем на берег. Хижняк умер. На операционном столе солдат Пигунов.

Час назад он был в контратаке. Взрыв за окном. Повторное ранение осколком на операционном столе. "Режьте мое тело снова, майор. Но только скорее!.." Операция по Пирогову без наркоза".

На этом в дневнике майора Трофимова кончаются записи за 1 и 2 ноября. Офицеры-врачи и солдаты-санитары и сестры делали в полуразрушенном доме свою работу так же, как делал ее Хасанов в окопе у трофейных пушек в ста метрах от КП, как лейтенант Очаков на кромке берега.

Героизм имеет много граней. В санитарном батальоне десанта его облик был полон трагизма и человеколюбия. В этих условиях мог выдержать только тот, кто или вовсе не имел сердца, или имел в сердце такую любовь к людям, что полностью забывал о себе.

Хотя люди сделали очень много, от них требовалось еще больше. Ставлю задачу к утру обработать всех раненых, накормить, разместить в самых безопасных местах.

- Вы, говорю Павлову и Чернову, отвечаете за то, чтобы люди, ведущие бой, были спокойны за выбывших из строя товарищей... Поговорите с Модиным. Пусть саперы помогут обезопасить жизнь людей.

От старшего морского начальника Плаксина прибежал посыльный: подошли два мотобота, в них полевой госпиталь. Той же комиссии поручено разместить госпиталь в поселке, передать ему раненых. У Павлова повеселели глаза. А рано ему считать свою задачу выполненной. Новые врачи и сестры помогут, обслужат ночью всех тяжелораненых. Но утро уже недалеко. Через несколько часов немцы снова начнут молотить плацдарм. Где укрыть медсанбат и госпиталь? В Эльтигене решительно нет ни одного укромного местечка.

Появился Трофимов. Он уже был без марлевой маски. Лицо заросло рыжеватой щетиной. Очень красные, возбужденные глаза, в которых крайняя усталость боролась с огнем душевного подъема, Я успел лишь крепко пожать ему руку и отпустил: он спешил навстречу военврачам, только что пересекшим пролив. Трофимов говорил громко, обращаясь к одному из прибывших:

- Парфенов, дорогой мой, может быть, вы догадались прихватить с собой если не Днепрогэс, то хотя бы керосиновую лампу? Всю ночь мечтал о "молнии"!.. Удивительное дело: голос майора был такой же звучный и сочный, как тогда, на пристани в Кротково.

Вернулся я на КП около полуночи. Почти у самого капонира столкнулся с Копыловым. Он пришел из 39-го полка.

- Ефремов все болеет, - сказал Михаил Васильевич. - В полку все держит в руках Ковешников. Хорошо воюет, только вот до моряков все еще не добрался. Те по-прежнему на отшибе оказываются. Надо бы их подчинить непосредственно комдиву.

- А что думает Беляков? Говорили с ним?

Мы вошли в капонир. Навстречу поднялся Бушин и доложил, что получена срочная, радиограмма от командования десантного корпуса: "Гладкову. Передайте сердечную благодарность всем героическим защитникам Эльтигена за храбрость и стойкость в отражении многочисленных атак ненавистного врага. Родина никогда не забудет ваших подвигов, вашу преданность советскому народу, большевистской партии... Держитесь крепче, чудо-богатыри. Для вашей поддержки сделаем все возможное. Шварев, Рыжов, Долгов. 2 ноября 1943 года, 20.00".

Десантный корпус был образован из соединений Малой земли. Перед началом Эльтигенской операции в него вошла наша дивизия.

Телеграмма весьма обрадовала нас. Она была крайне нужна. Бушин передал текст в полки. Виниченко послали в медсанбат с приказанием: "Пусть подполковник Павлов лично сам в каждой палате прочитает. Сейчас это самое лучшее лекарство".

Мы с Копыловым вернулись к положению дел в морском батальоне. Пожалуй, прав Михаил Васильевич: моряков не стоит вливать в другую часть, пусть они будут в моем резерве. Велю Бушину отдать распоряжение, что с сего часа 386-й батальон морской пехоты переходит в мое распоряжение. Комбату капитану Белякову в 2.00 прибыть на КП дивизии.

Южный участок плацдарма ни на минуту не выходил у нас из головы. Я сказал товарищам:

- Пока ходил, мне пришла такая мысль - назначить Челова командиром тридцать первого полка. А моему заместителю Ивакину приступить к исполнению своих обязанностей. Оперативнее будет руководство частями. Создадим на левом фланге дополнительный НП. С него Ивакин будет руководить левым флангом. Какое ваше мнение?

- Это будет разумно, - ответил Копылов.

- А вы как смотрите? - спросил я Челова.

- Согласен, товарищ комдив, - сказал Челов. Было видно, что он доволен. Руководить полком на плацдарме - большая честь, а на южном участке вдвойне.

- Совсем ослабим штаб, - сказал Бушин.

- Ничего, в штабе можно использовать начхима Безверхнева.

Прибыл комбат морской пехоты Беляков вместе с заместителем по политической части капитаном Рыбаковым. Следом за ними зашел на КП Модин. Инженер с претензией: неохотно окапываются моряки.

- Мы крепко обороняем свой район, - с обидой в голосе ответил комбат. - А окапываться как следует не успеваем, потому что лопат не хватает.

- Почему мне не доложили об этом?

Я сказал, что знаю морскую пехоту еще по Малой земле. Прекрасно там оборонялись моряки. Даже лучше пехотных частей строили свою оборону. У моряков имеются великолепные качества: порыв, смелость в атаке, находчивость, инициатива, товарищеская выручка. Надо эти качества использовать не только в наступлении, но и в обороне.

- Инженер-майор Модин получит приказ выдать вам шанцевый инструмент. Зарывайтесь в землю, берегите людей. Ведь люди у вас замечательные.

- Да, матросы наши что надо, - с воодушевлением подхватил Рыбаков. - Вы уже слышали о лейтенанте Шумском. А как дрались с танками моряки Дубковский, Займулла, Киселев, Андрюшенко! Ведь у них все оружие было - гранаты, и все-таки задержали врага...

- Горжусь вашими людьми, - сказал я. - И надеюсь, что моряки и впредь не подкачают. Передайте им горячее спасибо от всех нас. Имейте в виду, что теперь ваш батальон будет подчиняться непосредственно мне. Копылов тихо сказал комбату:

- Крепкий у вас замполит, капитан?

- О, да! - воскликнул Беляков. - Моряк всей душой! - Было видно, что эти слова стали для него высшей похвалой.

- Ведь вы не моряк, насколько мне известно, - продолжал Копылов.

- Пограничник, товарищ полковник, - ответил Беляков.

- А моряки о вас хорошо судят. Был в вашем батальоне, слышал. Так и называют - наш капитан. Лестно завоевать души таких ребят.

- Бой роднит, товарищ полковник! - Комбат сказал это убежденно и просто. Он был уравновешенным, опытным человеком и принял похвалу как должное.