Василий Гладков - Десант на Эльтиген

...Положение без перемен. Справа никаких известий. Экстренное партсобрание. Поймали двух румын. Противник собирается наступать..."

На этом обрываются записи за ноябрь. Период блокады приближался к концу. В последних числах ноября нам действительно через пленных стало известно, что немцы готовятся стереть нас с лица земли. Но прежде чем рассказать о декабрьском штурме, обрушившемся на плацдарм, надо остановиться на событии, которое сыграло огромную роль в жизни десанта. Она удесятерило наши силы, приготовило к новым подвигам души солдат и офицеров дивизии. 18 ноября Родина чествовала героев Эльтигена.

Прочные корни

В ночь на 18 ноября штабная рация приняла Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении личного состава десанта на Эльтиген. Тридцати четырем солдатам и офицерам присвоено звание Героя Советского Союза. Тысячи наших боевых товарищей награждены орденами и медалями.

Ночь прошла без сна. Указ заставил многое мысленно пережить заново и многое обдумать.

Подошел Иван и, встав "смирное, сказал:

- Разрешите поздравить, товарищ командир!

- Спасибо, дорогой! - Я обнял его я на мгновение почувствовал, что он прильнул ко мне всем телом, как сын. Потом он взял себя в руки и вышел из капонира.

Едва забрезжил рассвет, немцы начали "приветствовать" нас артиллерийскими и минометными налетами. Зашел Копылов, Он тоже был взволнован высокой честью, оказанной нашей дивизий партией и правительством. Смеясь, спросил:

- Слышал, как фрицы бесятся?

- Орут?

- Еще как! Оперативность, мерзавцы, проявляют... Сидит у них наш десант вот здесь. - Копылов похлопал себя рукой по шее.

- Эльтиген связал их по рукам. В этом неоспоримая заслуга десанта. Мы мечтали о большем. Не так бы хотелось, Михаил Васильевич, отметить этот великий для дивизии день, но... Пошли к Героям?

- Да, пойдем!

Мы решили лично поздравить всех товарищей, получивших звание Героя Советского Союза, а также тех, кто был награжден орденом Ленина. В первую очередь направились в 39-й полк, где Героев было больше, чем в других частях.

Над Керченским проливом низко плыли густые, набухшие дождём облака. Море шумело раскатами волн, как в день форсирования. Кричало немецкое радио: "Поздравляем красный десант с наградами! Они вам боком выйдут, гер-р-рои!"

Траншея, пересекая поселок, вела на северо-западную окраину, к небольшой сопке. У ее подножия располагался штаб полка. Блиндаж был построен немцами, поэтому амбразура, теперь ненужная, глядела на пролив. Около нее стояли товарищи, уже собравшиеся в штабе.

- А верно,- послышался голос Ковешникова, - сегодняшнее утро похоже на утро первого ноября? Смотрите, так же низко плывут облака и волны грозно бьются о берег.

- Да, - ответил Мирошник, - первое ноября никто из нас не забудет! Вот в том месте я подал команду: "За борт!" Дно оказалось обманчивым. Сначала вода была по пояс, а потом все глубже и глубже, Толстов брассом махнул...

- Нет, товарищ капитан, с пэтээром не выплывешь. Правее там отмель, мы с Фуниковым по ней проскочили. Один только раз окунулся с головой.

- Вон чайки, товарищи, - воскликнул Толстов. - Смотрите, все кружат и кружат над одним местом. Вы знаете, они мину видят! Мне рассказывал один капитан, что моряки по чайкам ориентируются, чтобы не наскочить на мину. Чайки кружатся над минами, ожидая добычу. Уже знают, что будет здесь много глушеной рыбы.

- И птица к войне привыкла.

- Пусть к ней черт привыкает!

- А что же ты хочешь, Василий? - спросил Исмагулов.

- Хочу, чтобы сегодня кончилась война, - ответил Толстов. - Вернулся бы в свой колхоз, эх, и поработал бы! Чтобы в Лысогорской все было - и красивые школы, и просторные дома. Как надоели эти траншеи, блиндажи и вся эта кротовая жизнь!

- У тебя большие потребности, - добродушно

сказал Исмагулов. - Мне бы сейчас кусок баранины. Килограмма на два.

- Ничего себе аппетит! - откликнулся старшина Поправка. - Двумя кило я взвод накормлю!

- У нас в Казахстане так не едят. Бывало, сядешь втроем - барашка нету...

Во время этого оживленного разговора мы зашли в блиндаж. Раздалась команда "Смирно!". В этой роте стало одиннадцать Героев. Все они были в отряде первого броска. Восемнадцать дней назад, они первыми прошли от берега в глубь эльтигенского плацдарма тысячу двести шагов.

Что ни человек, то замечательный характер - цельный, волевой, с идейной убежденностью. Несмотря на молодость - все Герои полка еще не вышли из комсомольского возраста, хотя многие и носили у сердца партийный билет, - эти люди обладали высокой военной выучкой. Общество заложило им в души, а фронт развил необходимое качество солдат и большевиков: один за всех и все за одного.

Первым мы с Копыловым поздравили майора Дмитрия Степановича Ковешникова. Рядом с ним стоял молодой офицер с упрямыми карими глазами. У него было забинтовано плечо, и шинель поэтому надета внакидку. Шинель видала виды, только четыре звёздочки на погонах блестели как новенькие, Это и был командир прославленной в дивизии роты капитан Андрей Степанович Мирошник. За ним, окружив полукольцом своего командира; стояли семь Героев Советского Союза (двое - лейтенанты Топольников и Кокорин - лежали в медсанбате). Пожимая Мирошнику руку, я поздравил его с высокой наградой Родины и поблагодарил за воспитание такого замечательного подразделения.

Нужно было видеть лица других Героев, сияние дружелюбных улыбок, блеск их глаз, чтобы почувствовать, до чего же красива профессия офицера.

- Не жалеете, что бросили в свое время библиотечный техникум?

Капитан в ответ только повел карими очами. Одни украинцы могут так разговаривать взглядом. Он, конечно помнил нашу ночную беседу в Анапе, когда, воодушевленный прекрасными действиями полка и своего подразделения, рассказывал мне о днях своей ранней юности: Черниговщина, колхозная семья, увлечение литературой, и вдруг украинский паренек бросает техникум и просит Черниговский военкомат направить его в военное училище.

Что это было? Увлечение романтикой или же сознание, что именно здесь, на военной службе, он может принести больше пользы Родине? Скорее всего, и то и другое. Не случайно ведь в конце тридцатых годов военные школы и клубы добровольных обществ не могли удовлетворить все заявления советской молодежи о приеме.

Еще в боях за освобождение Новороссийска рота Мирошника выдвинулась в число лучших подразделений полка. Она первой высадилась в порту и захватила электростанцию, а на другой день окружила я захватила штаб гитлеровской артиллерийской части. Мастерство этой роты помогло тогда полку овладеть цементным заводом. Мирошник с увлечением говорил, как росли в боях люди. Сержант Исмагулов со штурмовой группой блокировал и затем взял в рукопашной дом, в котором засели фашисты. А сержант Толстов! Уже в те дни проявилась его казацкая хватка и выдержка идущего впереди.