Владимир Федюк - Керенский

Нам нравились и наши учителя, и наши занятия в классах. К концу школы у нас сложились прочные дружеские связи с некоторыми из преподавателей, и они со своей стороны обращались с нами почти как с равными. Знания, полученные от них, значительно превосходили школьную программу». [25] Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. С. 13.

Поступив в гимназию, Саша Керенский вышел из-под опеки няни, хотя она и продолжала жить в семье до самой своей смерти. Все большую роль в жизни гимназиста Керенского начинает играть отец. Комната Александра находилась через стенку от кабинета Федора Михайловича; и сын часто слышал, как отец разговаривает с кем-то или просто тяжелыми шагами ходит из угла в угол. «Даже его шаги в кабинете действовали на меня успокаивающим образом, и я с нетерпением ждал часа, когда он войдет ко мне и начнет проверять домашнее задание. Он проявлял большой интерес к моим сочинениям, обсуждал со мной проблемы истории и литературы, требовал четкости и краткости в изложении мыслей, часто повторяя свое любимое изречение Non multa sed multum, которое в вольном переводе означает „Меньше слов, больше мыслей“». [26] Там же. С. 11.

Прислушиваясь к разговорам старших, а иногда и просто подслушивая их, гимназист Керенский впервые приобщился к критике властей. Разумеется, она носила строго дозированный характер, ибо Федор Михайлович Керенский был человеком сугубо лояльным высшим инстанциям. Но ощущение того, что в окружающем мире далеко не все так хорошо и радостно, как кажется ему, Саше Керенскому, появилось у нашего героя уже в те ранние годы.

Впрочем, это чувство еще очень долго продолжало уживаться у него с наивным детским обожанием царского семейства. Один из советских биографов Керенского приводит такую сцену: «В октябре 1894 года седой директор Ташкентской гимназии, собрав в актовом зале вверенных ему питомцев, обратился к ним с прочувственным словом: „Дети! Нашу родину постигло тяжкое, неизбывное горе: скончался Александр III, наш мудрый обожаемый монарх…“ Общее молчание. И вдруг тишину прорезают визгливые нотки истерики. На полу в припадке бьется маленький гимназист. Это — Саша Керенский. Он был единственным, свидетельствуют его товарищи по гимназии, кто не смог спокойно вынести известие о смерти царя». [27] Ильин М. В семнадцатом году // 30 дней. 1927. № 11. С. 32.

Однако тот самый «седой директор» — Н. П. Остроумов — свидетельствует: ничего подобного не было. Не было ни истерики, ни публичного скандала, но тяжелое чувство было, и это не скрывал и сам Керенский. Позднее он писал: «Я долго заливался горючими слезами, читая официальный некролог, воздававший должное его служению на благо Европы и нашей страны. Я истово молился, выстаивая все заупокойные службы по случаю кончины царя, и усердно собирал в классе деньги с учеников на венок в память царя». [28] Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. С. 12. Удивительным в этом случае может быть только столь открытое проявление чувств у подростка. Керенскому в это время уже исполнилось тринадцать; в эти годы мальчики любят бравировать независимостью, а уж плакать не станут ни при каких обстоятельствах. Но Саша Керенский (если судить по его письмам к родным) счастливо избежал проблем переходного возраста, или, быть может, этот возраст у него просто запоздал. Что касается слез, то это была часть его натуры. Впрочем, эта деталь настолько важна, что о ней стоит поговорить отдельно.

К старшим классам в характере Керенского все более заметно стало стремление выделиться среди окружающих. Он не был в полном смысле слова лидером класса, но, несомненно, отличался от своих ровесников ярко выраженным желанием быть первым всегда и во всем. По словам Остроумова, «в развитие природных наклонностей гимназиста Керенского была замечена преобладающая черта — живость темперамента и самолюбивое стремление выдвигаться из окружающей его товарищеской среды, чтобы казаться и обращать на себя внимание публики». [29] Данилов Е. Исчезнувшая семья. Керенские в Туркестане. С. 83. Начинающаяся взрослая жизнь всецело захватила его. Сам Керенский вспоминал об этом: «Я был общителен, увлекался общественными делами и девочками, с энтузиазмом участвовал в играх и балах, посещал литературные и музыкальные вечера. Часто совершались верховые прогулки, что было вполне естественно, поскольку Ташкент был центром и военного округа. У сестер не было отбоя от кавалеров, и жизнь казалась нам восхитительной». [30] Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. С. 12.

В схожем духе юность Керенского вспоминает и другой из его учителей: «Его ближайшими друзьями были гимназисты, сравнительно мало интересовавшиеся политикой и общест-венно-литературными вопросами. Увлекался он больше „светской жизнью“. Он был неутомимым и ловким танцором… Церковь он продолжал посещать усердно, декламировал с чувством и большим успехом преимущественно патриотические стихотворения и неоднократно выступал в любительских спектаклях, проявляя недюжинный артистический талант. Так, например, он очень удачно выступил раз в роли Хлестакова. Роль эта казалась написанной как будто бы исключительно для него…» [31] Утро России. (Москва). 1917. 13 июля.

Об этом спектакле тогда долго говорили в гимназии. Керенский учился в это время в 6-м классе. В качестве курьеза можно отметить, что роль Добчинского в пьесе Гоголя сыграл гимназист 7-го класса по фамилии… Ульянов. У Керенского, несомненно, были качества, присущие артисту. Он свободно держался перед публикой, умел очаровывать зрителя, а главное — получал от этого удовольствие. Впервые выйдя на сцену, он ощутил чувство, которого ему всегда будет не хватать, или, точнее, которого ему всегда будет мало. Это чувство того, что ты можешь делать, что хочешь, можешь заставить людей плакать или смеяться по своему желанию. А напряжение последних минут перед открытием занавеса, эта нервная энергия, готовая взорвать тебя изнутри! Много позже, описывая свое участие в студенческой сходке, Керенский находит единственное сравнение: «Я лично был в таком же настроении, как накануне спектакля в гимназии, и не находил себе места». [32] «…Будуший артист императорских театров». Письма Александра Керенского родителям // Источник. 1993. № 3. С. 12.

Уже в четвертом классе гимназии Керенский однозначно выбрал для себя карьеру артиста или оперного певца. Одно из писем родителям он так и подписал: «Сын ваш Александр Керенский. 14 лет от роду в 4 классе на пороге V к. Роста среднего, сложения изрядного, особенно зад (я без вас пополнел от экзаменов). Примет особых нет. Будущий артист императорских театров». [33] Там же. С. 7. Оставим в стороне самоиронию, которой взрослому Керенскому будет так не хватать. Здесь интереснее другое, то, что, как нам кажется, помогает понять позднейшее поведение Керенского-политика.