Борис Бурда - Великие романы

Кто же эта роковая женщина? У нее было несчастливое имя Малинси – «неудача, раздор», вот что оно означало. Она была дочерью рано умершего вождя, ее мать вышла замуж за молодого преемника мужа, а девочку предпочла отдать, как тогда говорили, «на удочерение», а на самом деле в рабство. Так ее и передавали из рук в руки, пока она не пересекла всю Америку, причем она знала и язык ацтеков, и язык майя. Вообще ее способности к языкам были необыкновенные, она быстро выучила и испанский. При крещении ей дали имя, похожее на ее индейское имя, – Марина. Вскоре само собой получилось, что все свои распоряжения, все переговоры Кортес вел с индейцами через Малинси, донью Марину, как называли ее потом испанские хронисты. Он сразу решил, что может ей доверять. А тем временем в могущественной империи ацтеков дела шли совсем никуда – там император Монтесума II (строго говоря, тлатоани Мотекусома, но после романа Хаггарда «Дочь Монтесумы» мы уже привыкли звать его именно так) пребывал в состоянии жуткой паники. Кто эти существа? Если это Кетцалькоатль, почему он не надел его костюм? Почему они прислали Монтесуме пустой шлем с требованием наполнить его золотом, якобы для того, чтобы проверить, то же у Монтесумы золото, что и у испанцев, или это какой-то другой металл? И этот шлем как две капли воды похож на шлем Кетцалькоатля с храмовых рисунков… Монтесума, храбрый воин и жестокий правитель, был в ужасе, ибо подобной угрозы его народ не встречал. Сам Монтесума сидел на троне уже почти два десятка лет и с обычными для ацтекского государства проблемами справлялся как нельзя лучше – жертв хватало, солнце продолжало исправно всходить и заходить. С подданными он не церемонился – сопровождавший его в одном из походов сиуакоатль Тлилпотонки, крупный чиновник ацтекской бюрократии, внезапно получил от него приказ казнить всех воспитателей своих детей, а также служанок и фавориток своих жен и наложниц и заменить их новыми. Вслед за сиуакоатлем были посланы шпионы, чтобы проверить выполнение приказа, которые доложили, что всё исполнено в лучшем виде – всем отрублены головы. Узнав об этом, тлатоани удовлетворенно вздохнул – с такими подчиненными можно работать. А после одной из «цветочных войн» Монтесума отметил победу тем, что на праздничном банкете с удовольствием отобедал самыми лакомыми кусочками двадцати четырех побежденных вождей. Скажите, можно ли было ожидать от него, что он испугается горстки людей только потому, что они бледные и небритые? А вот пожалуйста…

Зато у Кортеса дела шли все лучше и лучше! За что прочим индейцам любить ацтеков, которым мало полной покорности и каждый год требуются тысячи людей просто для того, чтобы вырвать у них сердце на чудовищных пирамидах ацтекских храмов? Восьмидесяти тысячам пленников вырвали сердца только на одном жертвоприношении при освящении (страшно это слово писать) храма Уитцилопочтли в Теночтитлане, четыре дня ушли у жрецов на то, чтоб их всех убить – быстрее никак не успевали. Испанцы вспоминают, что некоторые из храмов ацтеков были покрыты толстым слоем запекшейся крови. Понятно, что племя тлашкаланцев, мало уступающее по численности ацтекам, охотно становится союзником Кортеса. И в этой дипломатической победе – огромная роль доньи Марины, крайне искусно и со знанием психологии индейцев ведущей переговоры для своего мужчины, явно любимого, даже простой привязанностью это не объяснить. Все индейцы называют Кортеса Малинцин – «повелитель Марины», ибо ее устами он общается со всеми. Кортес не обижает Марину, обходится с нею почтительно и даже нежно. Что это означает? Что и у него возникли какие-то чувства? Или что он просто не окончательный идиот, чтоб ссориться с самым полезным членом его экспедиции? Наверное, и то, и другое. Побуждения людей всегда сложнее, чем мы думаем.

Еще одну услугу оказывает Кортесу Марина уже тем, что она – женщина. Женщины болтливы и не хранят тайны, во всяком случае, друг перед другом, подсознательно считая мужчин другим, более опасным племенем. Участвуя в обычной бабьей болтовне, Марина узнает о заговоре против Кортеса – опасном, грозящем всем конкистадорам гибелью. И тут же, естественно, без всякой жалости к собеседникам она сообщает все Кортесу. Заговорщиков тут же карают с невероятной для нашего времени жестокостью, и Кортес спасен. Впрочем, излишне добрые люди в шестнадцатом веке на свете не заживались, а если удавалось им это, от их доброты бывали большие беды! Через немногие годы после описанных мною событий испанский епископ Лас-Касас заступится за индейцев, нещадно притесняемых испанцами. Как же он предлагает облегчить их положение? Ввозить из Африки побольше негров-рабов! Вот такой правозащитник шестнадцатого века…

Рассказать вкратце историю о гибели империи ацтеков я не смогу – масса ярчайших подробностей неминуемо останется за пределами моего рассказа. Разве что напомню несколько самых поразительных деталей. Как Монтесума попытался узнать у Кортеса, зачем испанцам столько золота, и Кортес ответил практически правду: «Мы все больны тяжелой болезнью сердца – и только золото может вылечить нас от этой болезни!» Как Кортес захватил Монтесуму в плен и добился – безусловно, с помощью своей великолепной переводчицы – его полного повиновения. Как Кортес ушел сражаться с испанским же отрядом, посланным покарать его за неповиновение, и оставил войска в Теночтитлане на тупого и жестокого Диего де Альварадо, а тот, перепугавшись безоружной процессии жрецов, начал их избивать и доигрался до восстания против испанцев, в котором участвовали практически все. Как при этом восстании погиб Монтесума, и до сих пор неясно, испанцы его убили или свои же. Как испанцы уходили от стократно превосходящих индейцев, которые ловили их и прямо на ходу приносили в жертву, вспарывая им животы каменными ножами. Как они бросали в воду пушки, золото и трупы убитых, чтобы пройти по ним через очередной канал, мост через который был сожжен. И как потом Кортес вместе с тлашкаланцами вернулся и стер Теночтитлан с лица земли, уничтожив ацтекскую империю.

Так страшно погибла великая страна, ужас соседей. А не было бы доньи Марины – и империя Монтесумы могла бы устоять! Если б не было Малинче, предательницы – так ее стали называть индейцы. Называли ее еще и «Ла Чингада» – великая блудница… Но что ей до того! Она любила этого мужчину, и все остальное отступало на задний план. Был ли Кортес ей благодарен? Наверное, да. В своем доме, близ Теночтитлана, он построил метрах в двухстах и дом для доньи Марины, который соединялся с его домом туннелем. Он ее стеснялся, не хотел, чтобы видели, как он приходит к ней. Но расстаться некоторое время не мог – предполагаю, что и не хотел. Тем более что их союз не был бесплоден – у них родился сын, назвали его Мартином, так звали отца Кортеса. Наверное, это и был первый мексиканец. Нобелевский лауреат Октавио Пас сказал о битве при Теночтитлане: «Это не было ни победой, ни поражением, это было мучительным рождением народа метисов». Много ли наций в мире, которые знают, кто был их первым представителем, кто был первым французом, немцем, англичанином? Представления никто не имеет. А с первым мексиканцем – никаких сомнений.