Эдуард Шентон - Исследование океанских глубин

Фред дал мне возможность руководить операцией и по подъему аппарата. При свете дня сделать это было проще. К моему удавлению, подъем прошел без малейшей заминки.

«Бэрч-Тайд» взял курс на гавань. Мы поставили батареи на подзарядку, осмотрели аппарат и прилегли соснуть. Мертвый час продолжался до 15.30. Затем судно снова направилось к месту погружения, чтобы перед самым закатом спустить «Блюдце» на воду и доктор Бархем смог пронаблюдать за теми же организмами, уже начавшими миграцию к поверхности.

Чтобы понять причины этих миграций, нам нужно было узнать гораздо больше, чем было известно до сих пор.

Следующие три погружения прошли удачно, и, как и при любом продолжительном исследовании, не успевало окончиться одно наблюдение, как начиналось другое. Мы спали по 3— 4 часа, так как нужно было успеть подготовиться к очередному длительному погружению. Доктор Бархем был очень добросовестным ученым и обладал удивительным терпением, но к концу четвертого погружения даже он утомился. Поскольку все проведенные им операции были похожи одна на другую, я не каждый раз расспрашивал его. По словам ученого, наблюдения, проведенные во время четырех последовательных погружений, представляют чрезвычайную научную ценность. Он был уверен, что слой, поднимавшийся вечером, состоял из таких же организмов, какие опускались на следующее утро. На основании этого вывода он мог определить, когда те или иные животные начинают миграцию. Исключение составляли пелагические крабы, замеченные во время первого погружения: при четвертом спуске «Блюдца» этих животных он не видел.

По поводу крабов доктор Бархем заметил: «Их появление — любопытный факт, потому что эти животные плохие пловцы. Обычно они неподвижно сидят, растопырив свои конечности. Если направить на них яркий свет, они чуть шевельнутся и снова ни с места. И все же им удавалось каким-то образом регулировать свою плавучесть, медленно опускаясь или поднимаясь, в зависимости от общего направления движения мигрирующих животных. Возможно, это происходит в результате изменения количества масла в организме, возможно, используется какой-то иной способ, не известный до сих пор ученым. Основная масса ГРС — миктофиды, или рыбы-фонарики. Они несколько, раз оказывались в поле нашего зрения, так что на этот счет сомнений быть не может».

По мнению доктора Бархема, эти работы, возможно, представляют собой первые успешные попытки увязать данные о ГРС, полученные с помощью эхолота, с непосредственными наблюдениями и фотографиями отдельных организмов. Он считал «Блюдце» прекрасной лабораторией, из которой можно почти вблизи рассматривать рыб и иных обитателей океана. Миграция была столь неотчетливой, что, если бы не внимательное изучение, можно было бы и прозевать этот процесс. Подсчитав число погружений и время, проведенное наблюдателями под водой, я сообщил Тому Хортону, что прибавилось еще 14 часов работы в аппарате, причем за какие-то 38 часов. Мы еще никогда так интенсивно не использовали «Блюдце».

Мы сделали небольшую передышку и стали готовить «Блюдце» к погружениям с Дугом Инманом, сотрудником института Скриппса. Дуг собирался обследовать район Сан-Лукаса, а потом каньон в гавани Лос-Фрайлес, находившейся севернее. Доктор Инман спустился в каньон, следуя примерно тем же маршрутом, что и Дилл с Шепардом. Он обнаружил признаки довольно сильного течения в основной части каньона: рябь, промоины и булыжники. В отличие от других наблюдателей, он отметил на глубине 300 метров наличие течения скоростью 0,2 метра в секунду. Правда, больше погружение не принесло сколько-нибудь значительных результатов. И все же оно было особым для экипажа «Блюдца», состоящего из сотрудников фирмы «Вестингауз» и Управления французских подводных исследований. Это было 300-е по счету погружение аппарата, носящего название «La Soucoupe Plongeante». У наших французских друзей было заведено праздновать каждое 50-е погружение. На этот раз, когда исполнявший обязанности командира Кьензи и доктор Инман вылезли из батискафа, их приветствовали дружным криком «ура!», встретили традиционной чашкой горячего какао и слепящими вспышками ламп фотокамер, которые держали в руках Джо и Рон. Погружение завершилось под вечер, поэтому Маленький Джо нажарил мяса. В довершение всего выяснилось, что наш добрый кок испек и торт — точную копию «Блюдца». Сверху он залил его глазурью, фрукты изображали сопла водометов, конфеты различной формы — наружные приборы. То было настоящее произведение искусства. Все восхищались этим чудом, фотографировали его и в конце концов... съели.

На следующей неделе на борту «Блюдца» спускался биолог из института Скриппса доктор Розенблатт, профессор Мексиканского университета Пресбитуро, Джон Хаучен и под конец Боб Дилл. Последние два спуска представляли наибольший интерес и потому, что мы переместились в новый район, и потому, что прошли они удачно. Боб с нетерпением ждал возможности совершить погружения в гавани Лос-Фрайлес. Вместе с другими геологами-аквалангистами он не раз во время предыдущих экспедиций производил тут исследования головной части каньонов. На этот раз ему хотелось спуститься на более значительную глубину, чтобы попытаться обнаружить следы эрозии, перемещения осадков вниз и выяснить, нет ли там нависших над каньонами стенок.

Лос-Фрайлес, что в переводе означает монахи, представляет собой уединенное место, которое находится приблизительно в 45 милях к северо-востоку от Сан-Лукаса. С северо-востока крутые горы подступают к самой воде, а подковообразный берег образует естественную гавань. Отмель так резко обрывается, что, хотя судно наше ткнулось носом в песок, глубина под кормой оказалась достаточной. За прибрежной грядой поднимались невысокие холмы, а в глубине острова виднелись приземистые угловатые горы. Кругом не было ни души. Лишь на отмели стояло полуразрушенное здание. По словам Боба, в километре отсюда находилось небольшое селение. Боб сказал, что если после погружения у нас останется время, то мы сходим в гости к жителям этого селения. А пока мы готовились к 308-му погружению.

Боб объяснил нам, что осадки, которые он обнаружил раньше в верхней части ответвлений каньона, переносятся на глубинные его участки, потому что взятые здесь пробы грунта показали сходство с грунтом, взятым на глубине 270 метров. Насколько известно, последний раз каньон размывало в 1962 году во время жестокого шторма. Хотя с той поры разыгрались три таких шторма, значительного количества осадков, вымытых из каньона, обнаружено не было.

«Блюдце» начало спускаться по узкому, шириной всего 5 метров, ответвлению каньона, соединявшемуся с более широким ответвлением. Стены узкости грозно нависали над аппаратом. Ответвление каньона находилось на восточной стороне гавани Лос-Фрайлес. «Блюдце» скользило вдоль отвесных скал, покрытых горгониями. Видимость, по словам Боба, была очень плохой, каких-то 3—4 метра. Ущелье стало совсем тесным. Экипажу приходилось несколько раз давать задний ход и подвсплывать, чтобы продвигаться дальше. Глубина составляла 55—56 метров. Каньон имел асимметричную форму. Наиболее крутой его склон находился с внешней стороны. Видимость была плохой и на более значительной глубине, что объяснялось главным образом наличием взвешенных органических веществ, планктона и какого-то студенистого вещества.