Эдуард Шентон - Исследование океанских глубин

— Ясно. Похоже, вы придумали что-то новое. А я думал, что ваши коллеги производят измерение шумов окружающей среды только с надводных судов или при помощи буев. Разве такие измерения не достаточно надежны?

— Действительно, мы занимаемся такими измерениями, но нам мешают шумы, которые производят кабели, само судно, и другие посторонние звуки. Мы еще не делали таких точных опытов с пеленгованием шума, какие рассчитываем сделать с помощью «Блюдца». Да и не только мы.

— По данным эхолота, глубина 138 метров,— послышался в динамике голос Эрла.— Это место вас устраивает?

Я взял портативный приемо-передатчик: «Похоже, место подходящее. Далеко ли до хребта?».

— Мили четыре.

— Отлично. Здесь и встанем.

Мы с Ральфом еще прежде договорились о том, чтобы судно отошло от места, где будут измеряться шумы, поскольку, даже находясь в дрейфе оно производит достаточно много звуков: капитан не хотел стопорить главные механизмы, кроме того, должен постоянно работать один генератор. Тихих судов не бывает, если речь идет о гидроакустических наблюдениях. Надо было отойти куда-нибудь в сторону. Правда, в этом случае, если что-то произойдет с «Блюдцем», мы сможем подойти к нему лишь через 15—20 минут. Нашли место, где узкая, вытянутая и крутая подводная гряда образовывала как бы чашу залива Дескансо. Нам казалось, что здесь аппарат будет огражден от посторонних шумов. Район казался пустынным, судов вокруг не было, но в 6—8 милях мористее пролегал путь, каким ходят океанские пароходы,— это могло доставить немало хлопот гидроакустикам. Для других ученых, которым предстояло в конце недели изучать электромагнитные шумы, этот факт не имел решающего значения.

Все было готово к спуску. Джерри влез в «Блюдце», напичканное приборами. Сев лицом к корме, он следил за приборами, укрепленными на цистерне с водой. Смотреть в иллюминатор ему было незачем; кроме того, таким образом он сохранял равновесие «Блюдца», как сказал Каноэ.

Мы развернули аппарат на правую раковину судна. Гидрофонное устройство выходило за борт и при повороте крана в сторону кормы не задевало судно. В этот момент Каноэ, оператор «Блюдца», поднял Т-образную стрелу с гидрофонами, чтобы уменьшить нагрузку на корпус аппарата при спуске на воду. Море по-прежнему было спокойным, шла только длинная, спокойная зыбь, к которой мы уже привыкли. Я сделал знак Кену опускать стрелу крана и раскрыл гак. «Блюдце» плавно легло на воду, выставив вперед Т-образную стрелу. Гастон сообщил, что все в порядке, и водолаз освободил «Блюдце» от стропов. Подождав минуты две, мы взяли курс на вест, оставив на воде «Шезам» с Джерри Бэрнеттом и одним сотрудником лаборатории гидроакустики. Следить за «Блюдцем» не было особой необходимости, поскольку оно должно было перемещаться только по вертикали. Разумеется, если катер отнесет ветром в сторону, он должен вернуться на прежнее место. С первого взгляда это казалось непростой задачей, поскольку в 6 милях от берега найти береговые ориентиры трудно.

Удалившись от места погружения на несколько миль, мы едва видели «Шезам» (мешало солнце). В 8—10 милях от берега эхолот стал показывать увеличение глубины: это означало, что мы перевалили через гребень подводного хребта. Эрл выключил машины, и судно некоторое время двигалось по инерции.

— По моим расчетам, мы отошли от «Блюдца» на 4,7 мили, — сказал он. — Мы шли 24 минуты. Есть ли радиосвязь с «Шезамом»?

— Попробую.

— «Шезам», вызывает «Бэрч-Тайд», — проговорил я в микрофон, одновременно пытаясь увидеть белый корпус катера, но так и не разглядел.

— «Бэрч-Тайд»! Говорит «Шезам». Слышу вас хорошо. Как меня слышите?

— Отлично, Джерри. Я тебя слышу, но катер не вижу.

— О-кей. «Блюдце» докладывает, что даже на глубине 100 метров слишком много шумов, чтобы проверить приборы. Они спускаются на 300 метров. Очевидно, уже достигли этой глубины.

Ага! Наконец-то я обнаружил «Шезам» на фоне холмов, над которыми возвышалась гора. Время от времени в продолжение двух часов мы получали донесения с борта «Блюдца», передаваемые нам через «Шезам». Поднялся легкий бриз, и «Шезам» начало сносить, но включать мотор во время работы на «Блюдце» нельзя. Было бы лучше, если бы экипаж «Шезама» знал, когда заканчивается цикл измерений, чтобы в промежутках между циклами передвинуться и занять позицию над аппаратом. Телефонная связь с «Блюдцем» сейчас имела важное значение.

Но вот с борта «Шезама» получено донесение: «Блюдце» поднимается на поверхность из-за неполадок в акустическом устройстве. К тому времени, как мы добрались до «Шезама», аппарат поднялся на поверхность и катер уже 10 минут находился поблизости от него.

Джерри Ассард рассказал, что в самом начале уровень шума, производимого судном, был настолько велик, что до глубины 150 метров совсем невозможно было проводить измерения. Они продолжали погружаться до 300 метров, но и на этой глубине, как только Джерри пытался произвести измерения, в гидрофонах появлялись сильные помехи.

— Дело в том,— продолжал Джерри,— что один из гидрофонов излучал колебания с частотой около 500 герц. Эти колебания передались алюминиевой трубе, а от нее соседнему гидрофону. Я не успел ничего предпринять, как все гидрофоны начали резонировать.

— А нет ли способа изолировать генерирующий гидрофон? — спросил я.

— Надеюсь, это удастся, если подвесить гидрофоны на эластичные резиновые держатели, чтобы погасить колебания, но, боюсь, что помехи вызывает и электромагнитное поле.

— Удалось ли тебе выяснить, работает ли вся система? — спросил Ральф.

— Я снял наушники и вставил их прямо в фильтры, а потом в усилители и услышал какой-то шум. Потом постучал по корпусу «Блюдца», и стук передался в наушники.

— Насколько устойчиво было «Блюдце»? — спросил я. — Можно ли было шевелиться или пришлось сидеть неподвижно?

— Я чувствовал себя гораздо свободнее, чем ожидал. Мог дотянуться до усилителей, не боясь нарушить равновесие аппарата. Каноэ выключал электродвигатель, гидравлическую помпу, гидрокомпас и водяной насос.

— «Блюдце» вело себя как обычно, несмотря на лишний груз, так что при подъеме никаких трудностей не было,— прибавил Каноэ.— По-моему, дело у нас пойдет.

«Блюдце» не дошло до дна 30 метров, мы сначала не хотели спускаться дальше, поскольку не были уверены в том, что стрела не помешает маневрированию. Но Каноэ чувствовал, что «Блюдце» послушно ему. Пожалуй, аппарат оказался неплохой подводной лабораторией. Если техники из лаборатории гидроакустики наладят свои приборы, то будут довольны им.

Весь вечер акустики возились со своими приборами. К утру с берега задул крепкий северо-западный ветер, нагоняя волну. Временами порывы достигали 30 узлов. Волны достигали уже 1,5 метра в высоту. Ральф полагал, что лучше всего вернуться домой и попытать удачи на следующий день. Мы взяли курс на север. Это был первый день в 1965 году, который мы потеряли из-за погоды, и четвертый или пятый — за все время, пока мы работали с «Блюдцем». Весна приближалась, и следовало ждать ненастных ветреных дней.