Юрий Прокушев - Сергей Есенин

Ах, увял головы моей куст,

Засосал меня песенный плен.

Осужден я на каторге чувств

Вертеть жернова поэм.

И опять сердце поэта гложет тревога: сможет ли он петь по-новому? А если нет? Если "новый с поля придет поэт" и его "будут юноши петь" и "старцы слушать"?

И вся эта сложная гамма чувств проникнута любовью к Родине, которая всегда томила, мучила и жгла чистую душу поэта:

Я люблю родину,

Я очень люблю родину!..

* * *

В годы революции идейное и художественное развитие поэта сдерживалось чужеродными влияниями на его творчество, особенно начиная с 1919 года, литературной группы имажинистов.

В ту пору советская литература развивалась и крепла в идейной борьбе с остатками различных мелкобуржуазных групп, пытавшихся под "революционными" лозунгами о новом искусстве протащить в молодое пролетарское искусство чуждые буржуазно-эстетские теории и взгляды. Одной из таких литературных групп и были имажинисты. Организаторы этой группы (В. Шершневич, А. Мариенгоф) в феврале 1919 года опубликовали свой литературный манифест, который был подписан и Есениным. В дальнейшем поэт вместе с имажинистами выступает на литературных вечерах, участвует в их сборниках и журнале "Гостиница для путешествующих в прекрасное".

Большинство имажинистов по своим литературным взглядам были типичными представителями формалистического искусства. "Критикуя" лозунг футуристов "слово - самоцель", они выдвигали "новый" лозунг "образ - самоцель", трактуя его совершенно формалистически. "Искусство - есть форма. Содержание - одна из частей формы", - безапелляционно заявляли они.

Что же связывало реалиста Есенина с имажинистами?

Главным здесь было стремление Есенина попытаться утвердить свою поэтическую школу. К этому времени Есенин порывает с литературной группой "Скифов" (Иванов-Разумник, Н. Клюев, А. Белый). Отходит он, после некоторого сближения, и от поэтов Пролеткульта (М. Герасимов и др.), верно почувствовав, что наполненные "зовом гудков" их космические стихи воссоздают только фигуру "внешнего пролетария".

В первые годы революции Есенин проявляет особый интерес к познанию природы художественного образа, отношению поэзии к жизни и другим эстетическим проблемам. В 1918 году он печатает свою теоретическую работу "Ключи Марии".

Поэт исключительно строго подходит к оценке и своих стихов, и творчества других писателей. "Я очень много болел за эти годы, - отвечает он в одном из писем той поры, - очень много изучал язык и к ужасу своему увидел, что... все мы, в том числе и я, не умеем писать стихов".

Сближаясь с имажинистами, Есенин поначалу считал, что его эстетические принципы близки к их творческим устремлениям. На самом же деле формалистическое творчество имажинистов было глубоко чуждо есенинской поэзии. Не будучи в силах свернуть Есенина с реалистического пути, имажинисты порой уводили его на свои извилистые литературные проселки. В "Стойле Пегаса", литературном кафе имажинистов, Есенина чаще всего окружали люди богемно-буржуазного толка. Все это оказывало нездоровое влияние на поэта, и в конечном итоге - на его творчество.

Трагическая тема человека, чуждого по духу деклассированной богеме и стремящегося вырваться из ее цепких лап, взволнованно раскрывается Есениным в ряде стихотворений "Москвы кабацкой":

И уже говорю я не маме,

А в чужой и хохочущий сброд:

"Ничего! Я споткнулся о камень,

Это к завтрему все заживет!"

Отрицательно сказалось в таких произведениях Есенина, как "Исповедь хулигана", "Кобыльи корабли", в некоторых стихах цикла "Москва кабацкая" ("Сыпь, гармоника. Скука, скука..." и др.) известное увлечение вычурными образами и нарочито вульгарной лексикой, за которые ратовали имажинисты.

Художественный авторитет Есенина уже в те годы был высок. Имажинисты, литературная известность которых часто равнялась нулю, всеми силами старались держаться за Есенина, в то время как он все яснее ощущал различие между своим творчеством и их отношением к искусству. "Собратьям моим кажется, - говорил Есенин весной 1921 года об имажинистах, - что искусство существует только как искусство. Вне всяких влияний жизни и ее уклада... Но да простят мне мои собратья, если я им скажу, что такой подход к искусству слишком несерьезный... У собратьев моих нет чувства родины во всем широком смысле этого слова, поэтому у них так и несогласованно все. Поэтому они так и любят тот диссонанс, который впитали в себя с удушливыми парами шутовского кривляния ради самого кривляния".

Позднее, в автобиографии, поэт отмечал, что "имажинизм был формальной школой, которую мы хотели утвердить. Но эта школа не имела под собой почвы и умерла сама собой, оставив правду за органическим образом".

Все то, что составляло глубокий идейно-художественный водораздел между Есениным и имажинистами в пору их "союза", наиболее полно и выразительно проявилось в его драматической поэме "Пугачев", написанной им в марте августе 1921 года. Обращение Есенина к эпохе крестьянской войны под руководством Емельяна Пугачева было связано прежде всего с настойчивыми поисками поэтом ответа на главный вопрос, поставленный перед ним революционной эпохой: куда несет революционный "вихрь" крестьянскую Русь. Интерес к историко-революционной теме, к героическому прошлому России, к переломным периодам в народной жизни, к коренным узловым событиям отечественной истории, когда наиболее полно и ярко раскрывается красота народной души, был характерен для молодой советской литературы. В эти годы А. Толстой обращается к эпохе Петра Первого, А. Чапыгин пишет исторические романы, Василий Каменский - поэму "Степан Разин".

Над "Пугачевым" Есенин работал много и напряженно. Написанию его предшествовал довольно длительный период собирания и изучения материалов из истории пугачевского восстания. Побывал Есенин и в оренбургских степях, в местах пугачевского движения.

Задумав свою пьесу как лирическую драму, Есенин не дает в ней эпических картин народного восстания. Народность драмы проявляется в художественном раскрытии автором причин восстания, в показе того, что выступление против самодержавия всех слоев трудовой России - и крепостных крестьян, и яицких казаков, которые "задаром проливают пот", и населения царских окраин, стонущих "от российской чиновничьей неволи", и уральских рабочих - было исторически неизбежным:

Уже мятеж вздымает паруса.

Нам нужен тот, кто б первый бросил камень.

В самобытной дерзновенной фигуре вождя крестьянской вольницы Пугачева, в товарищах его - "местью вскормленном бунтовщике" Хлопуше, смельчаке Зарубине, мечтающем, что "не беда, а нежданная радость упадет на мужицкую Русь", раскрыты замечательные черты русского характера: живой ум и молодецкая удаль, честность и справедливость, ненависть к рабству и угнетению, верность общему делу и любовь к Родине. Центральный образ произведения - Пугачев. Это и обусловило своеобразие композиции пьесы. "Кроме Пугачева, - замечает сам автор, - никто почти в трагедии не повторяется: в каждой сцене новые лица. Это придает больше движения и выдвигает основную роль Пугачева".