Анатолий Максимов - Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки

Закрепленный за английским направлением, я изучал Лондон, нанося на немую карту-схему города основные правительственные, военные, общественные и культурные объекты.

Городские занятия проводились кафедрой, где курс наружного наблюдения читал Нисский. Моим первым преподавателем сложной работы в городе в условиях противодействия контрразведки противника был Игорь Александрович Ругажин. После работы с наставником по наружному наблюдению у нас не возникало желания упрощать свои действия под НН, например, в виде проверочных манипуляций с завязыванием шнурков или «фотографированием» исторических памятников аппаратом без пленки.

Уже работая в резидентурах, я не только помнил наставления по работе с фототехникой — мне даже слышались характерные интонации голоса Павла Герасимовича Ерагина, нашего строгого наставника. Он пресекал малейшую попытку уклониться от «железных» рамок подготовки и проявления фотопленок или изготовления микроточек. [5] Микроточка — специально изготовленная фотография документа, уменьшенная до размеров точки при письме ручкой или пишущей машинкой. Такую микрофотографию можно разобрать только под микроскопом.

Зимними вечерами в фойе жилых домиков появлялся скромного вида человек с мягкой улыбкой. Это был Василий Михайлович Зарубин, выдающийся разведчик прошлых лет. Сняв пиджак и оставшись в серой шерстяной кофте не первого года носки, он делился с нами воспоминаниями о закордонной работе, житейскими премудростями.

С его помощью мы заглядывали в столицы стран западного мира глазами опытного, наблюдательного и пытливого человека. Перед нами раскрывались не оперативные хитрости, а труд разведчика-нелегала, нелегкий и увлекательный. Естественно, мы при встречах обсуждали и уточняли отдельные эпизоды из секретных воспоминаний Зарубина, которыми зачитывались, нарушая режим дня и ночи.

С упоением отдавались военно-физической подготовке: легкая атлетика, баскетбол и волейбол, купание в местном озере, лыжные гонки… Частенько в азарте футбола на задворках школы мяч улетал за забор. Вслед за ним лез виновник. Иногда мяч возвращался сам собой вместе с криком: «Получайте, дяденька-шпион…»

Фразу «А вот у нас в деревне Гридневка…» я слышал во многих подразделениях разведки, где работали мои коллеги и однокашники по школе. И, что греха таить, даже на всех континентах мира, правда, со всеми мерами предосторожности.

В сентябре шестьдесят первого года трое из «североморцев» были направлены в 10 отдел ПГУ для работы по научно-техническому направлению разведки.

В первых числах сентября я поднялся на восьмой этаж штаб-квартиры внешней разведки КГБ на Дзержинской площади в качестве постоянного сотрудника отдела, известного как научно-техническая разведка — НТР.

В шестидесятые годы здание занимали несколько управлений: первое — разведка, второе — контрразведка, третье — военная контрразведка и так далее. Один из этажей оставался за пограничниками. В соседнем здании размещались хозяйственные и вспомогательные службы, партийный и профсоюзный комитеты и отличная библиотека, заполненная в значительной степени книгами, конфискованными при арестах.

Здания носили ставшие привычными названия «дом один» и «дом два».

Разведка занимала основную часть «дома один». Подъезд для сотрудников НТР был пятым или шестым со стороны улицы Кирова. Правда, войти можно было и через любой другой, но это более длинный путь — здание занимало целый квартал. Переходы из корпуса в корпус, принадлежащих разведке, контролировались службой внутренней охраны.

Широкие коридоры, крепкие, добротно сработанные двери кабинетов, винтообразные лестницы и просторные лифты, в чем-то таинственный двор: там можно было увидеть знаменитые «воронки» — крытые автомобили для перевоза арестованных и заключенных, вооруженную автоматами охрану.

Отдел НТР занимал около семидесяти комнат, начиная с номера 800. Разведывательные задачи НТР были сформулированы в документах ЦК КПСС и Совета Министров СССР и сводились к добыванию секретной информации о тенденциях развития, новых достижениях науки и техники, технологии производства на Западе и образцов — все это для оборонных целей.

Возглавлял НТР Леонид Романович Квасников, организатор активного противодействия запретным санкциям Запада на доступ моей страны к передовым технологиям. Во главе запрещающих государств стояли Соединенные Штаты, подчинившие своим интересам Англию и Францию, ФРГ и страны Бенилюкса, Италию и даже Японию.

Нужно было «взломать» преграды КОКОМ — комиссии по контролю, ибо мир становился все более безумным в гонке вооружений — ядерных, химических, бактериологических. Таковы были главные условия «холодной войны».

НТР набирала силу, уже доказав стране свою значимость в деле создания отечественной атомной бомбы. Именно разведка нашла аргументы для развенчания определения кибернетики как «гулящей девки империализма» по трактовке марксистов-догматиков. В момент отрезвления от идеологического угара разведка преподнесла нашим полуподпольным кибернетикам воистину драгоценнейший подарок — тысячи фотопленок с секретными работами американских ученых. Стратегия нашей науки и техники была в поле зрения Квасникова.

Когда я пришел в НТР, она была представлена в шести ипостасях, осмысленных и выстраданных Квасниковым как основные направления по проникновению в секреты Запада: ядерное, авиакосмическое, электронное, медицинское, так называемая «разная техника» и, наконец, химическое, в которое определили и меня.

Было еще одно направление, информационное — для разработки разведывательных заданий и реализации добытых материалов в организациях и ведомствах, выступавших под именем «заказчик». Главным из них была могущественная военно-промышленная комиссия, которая анализировала интересы научно-исследовательских институтов и заводов оборонных отраслей промышленности, тщательно сортировала заказы и, выделив деньги в иностранной валюте, спускала разведывательное задание главе и идеологу НТР.

Леонид Романович Квасников пришел в разведку во второй половине тридцатых годов, оставив блестящую карьеру ученого-химика, специализировавшегося по взрывчатым веществам. В годы войны он возглавлял резидентуру НТР в Нью-Йорке, которая решала задачу проникновения в «Манхэттенский проект» — создание американскими и другими учеными Запада первой атомной бомбы. Один из активных помощников Квасникова по «атомному шпионажу» и теперь в НТР был Владимир Борисович Барковский.

В годы войны Барковский работал в Лондоне и под гитлеровскими бомбами добывал информацию по атомным секретам. Он получил образцы военной техники, которую союзники тщательно скрывали от Красной Армии. К примеру, новейший радиолокационный прицел для бомбометания. Позднее в США работал по кибернетике и авиакосмической проблематике. Коллеги из других подразделений называли нас «иксами», то есть работниками линии «X», а мы их — «ПР» — политическая разведка или «КР» — внешняя контрразведка. Откуда появилось название «X» в секретной переписке между резидентурой и Центром? Об этом ходили разные версии.