Ханс-Отто Майснер - Дело Зорге

Шоссе было открыто для всех лишь на небольшом отрезке. Вскоре после Иокогамы путь посторонним преграждал шлагбаум. Начиная с этого места весь район был объявлен запретной зоной военно-морского флота. Японцы издавна считаются очень осторожными людьми.

Едва часовые заметили чужую машину, остановившуюся у шлагбаума, тотчас бросились к ней. Лица их были хмурыми, примкнутые штыки винтовок тускло мерцали в сумерках.

Но Равенсбургу не пришлось даже раскрыть свой документ. Хризантемы с шестнадцатью лепестками, оттиснутой золотом на обложке удостоверения, было достаточно. Как только оба часовых увидели священный знак их императора, они на мгновение почтительно замерли, а затем молниеносно рванули шлагбаум вверх.

«Что за странная страна, какой противоречивый образ мыслей! — думал Равенсбург, ведя машину дальше. — С одной стороны, покрывают всю страну густой сетью тайной агентуры, создают громадные запретные зоны. С другой же — достаточно предъявить документ с оттиском цветка на обложке, который легко можно подделать, чтобы проехать в любое место. Ведь то, что предъявил я, было обычной дипломатической карточкой, которая есть у всякого дипломата, а значит, и у сотрудников советского посольства».

Равенсбург вспомнил свою поездку на Южное море в прошлом году. По каждому из расположенных там японских островов, которые когда-то были немецкими, его сопровождал офицер полиции. Цель была ясна: немец не должен оказаться в районах береговых батарей. Но один из офицеров, будучи очень занят, ограничился тем, что сунул Равенсбургу карту острова с отмеченными красным карандашом пунктами, где не следовало появляться. Попади такая карта в руки врага, ей бы не было цены.

С тех пор Равенсбург понял, какие шансы открываются перед человеком, действительно разбирающимся в своеобразном характере мышления японцев. Тот, кто умел пользоваться их нелогичностью и был достаточно хладнокровен для того, чтобы проникнуть через щели, оставляемые их чрезмерным рвением, встречал здесь в разведывательной работе, наверное, меньше трудностей, чем в Европе, где тщательно охранялись наиболее важные объекты и тайны. Он был убежден, что большинство ценной информации, которую добывал Зорге, доставалось ему в основном очень простыми способами.

Если бы Равенсбург не спешил, он бы насладился этой поездкой. Слева от дороги лежала большая бухта Иокогамы. В темной воде отражались огни множества судов, которые входили или выходили из гавани или просто стояли на рейде. Яркими точками вспыхивали сигналы маяков. Побережье, вдоль которого ехал Равенсбург, лежало во тьме и было пустынным. Недоверчивый военно-морской флот не разрешал сооружать ни вилл, ни купален в своей запретной зоне. Лучи прожекторов больших военных кораблей, стоявших на рейде Иокогамы, без устали скользили по воде. Вот уже несколько лет империя воевала с Китаем, в Европе тоже шла война. Япония была настороже.

Равенсбург знал это лучше, чем многие другие. Враг, которого следовало опасаться немецкому блокадопрорывателю, был врагом невидимым. Он, не колеблясь, уничтожит и японский танкер, когда тот будет снабжать топливом судно в открытом море. Подводная лодка наносит удар незаметно. О том, кто его нанес, чья это лодка, можно будет только догадываться. Для того чтобы заявить официальный протест, нужны не догадки, а доказательства.

Конечно, «Аахену» грозит опасность. Кто заинтересован в получении информации о месте встречи в южной части Тихого океана, переданной очень осторожным радистом? Оба судна ни в коем случае не должны встречаться в условленной точке. Рандеву надо отложить или перенести в другое место. Но кто знает, может быть, уже поздно?..

Автомобиль, взвизгнув шинами, взял крутой поворот, и в первый раз за весь путь перед водителем открылась прямая лента шоссе, исчезающая в темноте.

Равенсбург нажал на педаль — мотор как бы сделал глубокий вдох — и стремительно погнал машину вперед.

То, что случилось потом, в середине этой прямой, произошло столь быстро, что Равенсбург так и не понял, как это вышло.

Когда внезапно из темноты выполз неосвещенный грузовик и стал поперек дороги, Равенсбург еще сумел рвануть руль вправо… в гору.

Но гора была слишком крутой. Машина ударилась о скалу с такой силой, что, отскочив, перевернулась и перелетела через дорогу, покатившись вниз, к морю.

Шофер грузовика спокойно вылез из кабины и направил вниз луч сильного фонаря. Но берег здесь был слишком обрывистым, и Ямагути не разобрал, что стало с машиной и с водителем.

Однако и того, что он увидел, было достаточно. Ямагути погасил фонарь, влез в кабину грузовика и тронулся в сторону Иокогамы.

Хотя вообще полковник Одзаки не любил себя баловать, сейчас, в жару, он был одет в легкий белый форменный костюм. Два ряда орденских планок и знаки различия выглядели очень скромно и поэтому производили еще большее впечатление.

По внешнему виду кабинета полковника Одзаки трудно было предположить, что здесь помещается центр организации, раскинувшей свои сети по всему миру. Письменный стол из простого крашеного дерева; стул, на котором сидел Одзаки, и стулья для посетителей — самые дешевые. На стенах — никаких украшений, только географические карты. В плоском шкафчике под замком хранился портрет императора. В дни государственных праздников, когда в кабинете собирались ближайшие сотрудники Одзаки, дверцы торжественно открывались и контрразведчики молча склонялись перед изображением своего властелина.

На письменном столе обычно лежала только одна папка с материалами, которые полковник читал в данный момент. Все остальные документы хранились за толстыми стальными дверями сейфа, стоявшего за спиной Одзаки.

Слева, на краю стола, вспыхнула синяя лампочка. Нажав на кнопку звонка, полковник вызвал адъютанта.

— Баронесса Номура, — доложил вошедший.

Одзаки, казалось, удивился, но тем не менее сделал знак, означавший «проси!»

Несмотря на то что его посетительница была всего-навсего женщиной, полковник встал: ведь Кийоми принадлежала к благородной семье. Сам Одзаки происходил из низов. И хотя в Японии уважали людей простого происхождения, сумевших благодаря своему трудолюбию и прилежанию добиться высокого положения, здесь очень строго следили за соблюдением традиций. Недаром на протяжении двух тысяч шестисот лет страной правит одна династия. Кийоми знала, что полагается делать, когда женщина предстает перед мужчиной. Девушка согнулась в глубоком поклоне и выпрямилась только тогда, когда услышала, что Одзаки снова сел на свое место.

— Очень рад видеть у себя дочь моего высокочтимого друга, — начал полковник с обычной формулы вежливости, — прошу вас сесть.