Сергей Труфанов - Святой черт

Подумавши так, я начал с нетерпением ожидать страшных последствий «старческого благословения», полученного Николаем на войну с Австрией и Германией.

Ожидание мое обострилось еще более, когда «старец», приехавши из Ливадии в Петербург, начал громко, очень громко на все стороны говорить: «Немцев надо проучить, настала пора: надо проучить!»

Событие, вызванное к жизни «придворным пророком», не заставило себя ждать долго.

5) Не любил «великий прозорливец» Государственную Думу и Финляндию. Всегда, когда бы я с ним ни встречался, раз заходила речь на политические темы, он непременно выражал свои мнения о Думе и Великом Княжестве. Правда, о Думе он говорил гораздо меньше, чем о Финляндии.

Я спрашивал его: «Как Дума? Она не стесняет царя?»

«Старец» отвечал: «Пустяки! Гадость! Кто ее будет слушать. Так собрал папа собак, чтобы другие собаки потише сидели на местах и не лаяли… Я все ему говорю, что вовсе Думы не надо. А он что-то боится. Боится, а потом беда будет… Ну, да я его заставлю, чтобы Думы не было».

На Финляндию же «старец» гораздо больше нападал. Он крайне возмущался, что у Финляндии есть «какая-то там гвардия».

Настаивал, чтобы царь послал туда войска и усмирил Финляндию.

Указывал, что нужно «смирить чуконцев», как он называл финнов, отнять у них права.

Выражался всегда так: «Вот эта гадина Финляндия, спать папе не дает; я ему говорю: отруби хвост этой змее, чтобы она им не виляла…»

И Николай рубил…

6) Министрами Распутин играл, как мячиками.

Возвративши меня из Минска в Царицын, «старец» Григорий, по его собственным словам, настаивал на удалении с поста обер-прокурора С. М. Лукьянова. Но Лукьянов не был удален только потому, что Распутин в то время не имел подходящего человека на обер-прокурорское место.

Когда же меня государь, главным образом по приказанию Распутина из Иерусалима, возвратил из Новосилья в Царицын, то Лукьянов, ставленник Столыпина, был немедленно удален с места. Об этом «старец» говорил мне так: «Я папе и маме сказал, что давно бы надо этого Лукьянова, прихвостня Столыпина, прогнать, а вы медлили; вот теперь не было бы такого скандала с Илиодорушкою; это все Лукьянов сделал, теперь ему нужно дать отставку…»

С. М. Лукьянов получил отставку с назначением в Государственный Совет.

7) На место Лукьянова «старец» Распутин поставил В. К. Саблера.

Прямым кандидатом на пост обер-прокурора был товарищ его - А. П. Рогович; последнему очень хотелось быть прокурором, но он не был знаком со «старцем». Владимир же Карлович в то время уже очень подружился с Григорием. Приглашал его несколько раз к себе на квартиру и, по выражению Распутина, ласкал его.

Григорий в долгу не остался. Он возвел Саблера на высокий пост обер-прокурора Синода. Читателю уже известны слова Распутина о том, как ему в ноги кланялся «Цаблер».

Сам В. К. Саблер с Думской трибуны дважды отрицал это, утверждая, что он никому в жизни не кланялся, кроме как Господу Богу. Он, чудак, думает, что кто-либо ему поверит. Из последней главы читатель увидит, что Саблер неправду говорил, Григорий же верно рассказывал.

Помимо Григория, Саблер однажды лежал в ногах у старца Варнавы, прося его принять от него золотой наперсный крест; видимо, он желал быть в милости у старца, которого при дворе очень в то время почитали.

Обо всем этом мне рассказывала серьезнейшая старушка - царицынская купчиха Тараканова.

Значит, утверждение Саблера и в той части, что он никому вообще, кроме Бога, не кланялся, также ложно.

Саблер почти исключительно поклонами поднялся на высокую ступень государственной власти.

8) После Саблера Распутин на пост товарища обер-прокурора возвел П. С. Даманского, выскочку из бездарных студентов Петербургской духовной академии. Старичок очень хитрый, покладистый; ради карьеры он готов всем пожертвовать. В деле ссылки Гермогена и меня за обличение Распутина, как читатель увидит ниже, Даманский играл выдающуюся роль. Всеми силами старался за Распутина, большим другом которого он был. Старался, зная все пакостные дела «блаженного Григория». Когда у него газетные сотрудники спрашивали: «Как же с «подвигами-то» Григория Ефимовича Синод поступил?» - Даманский отвечал: «Все «подвиги» преданы забвению!»

А новые хотя были, но они еще не были тогда открыты. А о том, что еще было скрыто, друзья «старца» и не заикались, ради карьеры мирясь со всем.

«Блаженный» Григорий уже давно, по его собственным словам, собирался «повысить» Даманского, но дело медлилось только из-за того, что Даманский был очень невысокого происхождения. Но когда В. К. Саблер был «доспет» в «прокуроры», то и эта причина потеряла силу. Даманский получил от Распутина проходное свидетельство к товарищескому креслу.

Ход П. С. Даманского из «грязи в князи» был (под натиском «старческих» указаний при дворе) так быстр и решителен, что бедный гофмейстер А. П. Рогович, два года мечтавший об обер-прокурорском месте, лишился и товарищеского кресла, будучи принужден выйти из казенной квартиры на Литейном в свою…

9) Особенно дорогим другом Григория Ефимовича является граф С. Ю. Витте, которого «старец» всегда зовет просто: Виття.

Когда «старец» бывает в Петербурге, то непременно бывает у Витти с визитом, а Виття к нему на квартиру ездит. «Старец» считает Виття очень умным и благородным человеком, а Виття в свою очередь до последних дней, зная «подвиги» Григория, говорит, что у Распутина возвышенная душа, что он - человек больших добродетелей и исключительного ума.

Кукушка хвалила ворону, а ворона - кукушку. С давних пор, еще со времени падения Витте при дворе, «старец» старается, чтобы провести Витте на какой-либо высокий пост; к этому Витте, по словам Распутина, очень стремится, но пока не выходит.

В 1912 году, когда я был во Флорищевой пустыни, Г. П. Сазонов, заразившись, по всей вероятности от Распутина, пророчественным духом, говорил моему брату Аполлону: «Вот скоро Григорий Ефимович поставит С. Ю. Витте в премьер-министры и старых министров заменит новыми, тогда конец Гермогену и Илиодору за то, что они устроили бунт против самодержавия. Витте их проучит…»

10) Граф С. С. Татищев, будучи саратовским губернатором, очень преследовал меня за обличение корыстолюбивых представителей власти и вообще дворян. Вместе со Столыпиным он все время принимал меры к тому, чтобы меня не было в его губернии, в Царицыне. Писал об этом известное письмо царю Николаю…

В конце концов, по приказанию «старца» Григория, он должен был оставить управление и идти на покой коров доить и кур считать…

Прошел целый год. Я изобличил «старца» и начал с ним борьбу. Мстя мне, «старец» начал выбирать из-под спуда тех администраторов, которых он прежде из-за меня карал. Вскоре, после ссылки меня во Флорищеву пустынь, граф С. С. Татищев получил высокое назначение начальником Главного Управления по делам печати. Тогда для меня было неизвестно, почему это он призван из «запаса».