Василий Голубев - Крылья крепнут в бою

Спокойный, всегда сдержанный Николаев, знавший, как шутили товарищи, место каждой тряпки-веревки, снял шапку-ушанку, расстегнул куртку, ответил:

- Я не шляюсь, а занимаюсь в ПАРМе ремонтом доставленного с озера бесхозного самолета. Сколько будет исправных к утру? Инженеры эскадрильи доложат мне точно в три часа ночи. Думаю, пятнадцать-шестнадцать самолетов наберем.

Он устало опустился на стул, набрал в грудь воздуха, будто собирался нырнуть в глубину омута, и, нагнувшись, стряхнул рукавицей снег с огромных валенок. Это вошло у него в привычку. Так он делал всегда, когда был чем-то встревожен или обижен.

Ответ Николаева охладил командира, заставив поежиться начальника штаба Ройтберга и некоторых командиров эскадрилий, когда-то активных ветеранов полка, ставших при новом своенравном командире ниже травы, тише воды.

Охтень резко встал и, не спросив никого из присутствующих о состоянии дел в подразделениях, сообщил о разговоре с командиром бригады.

- Полковник Романенко требует надежно прикрывать трассу и перевалочную базу на берегу... Придется держать в воздухе две группы патрулей одновременно. Поэтому в каждой эскадрилье надо создать по две тактические группы и при вылете на патрулирование одну держать в районе острова Зеленец, а другую - над Кобоной - Лаврово. По тревоге поднимать в каждой эскадрилье по одной группе, вылет остальных - по дополнительному распоряжению с КП полка. Всем понятна задача?

После короткого молчания первым встал капитан Агуреев, его предложение прозвучало не то вопросом, не то просьбой:

- В 3-й эскадрилье будет семь исправных самолетов. Если их разделить на две группы, будем бить противника не кулаком, а растопыренными пальцами. Может, лучше иметь одну группу, да сильную.

- Вы не рассуждайте, а выполняйте приказ!

Такой ответ Охтеня заставил высказаться и комиссара 1-й эскадрильи старшего политрука Дмитриевского. Он резко спросил:

- В эскадрилье всего пять самолетов, как их делить на две группы?

- Как хотите, так и делите, - ответил командир полка.

- Хорошо, тогда меньшую группу - два самолета я буду весь день водить на задание сам! - с жаром воскликнул часто вылетавший на задания комиссар.

Больше вопросов не было. Тогда заговорил комиссар полка Лазарев:

- Товарищи! Через три часа наступает Новый год. Мне известно, что некоторые летчики и техники готовятся его встретить с выпивкой, а ведь вы знаете, что завтра в бой. Прошу всех, кому положено, тщательно проверить все землянки и дома в деревне, где размещаются люди. Праздновать будем, когда кончится война.

После всего услышанного поднялся инженер Николаев и спокойно сказал:

- А мы, технари, специально на ужине не выпяли по сто граммов, оставили их на двенадцать ночи, чтоб выпить за победу. Нам в воздух не придется подниматься, а дело свое мы знаем и сделаем.

- Дисциплину разлагаете, Николай Андреевич, - с кривой усмешкой сказал Охтень и закрыл совещание.

Командиры эскадрилий разошлись, не получив ни одного совета, ни одного указания относительно тактики и взаимодействия с другими группами, а также прикрытия самолетов на посадке.

Утром 1 января мороз достиг 38 градусов. На востоке занималась заря, постепенно гасли звезды. Вконец измотанные техники заканчивали подготовку самолетов. В шапках, завязанных у подбородка, с поднятыми воротниками они двигались медленно, неповоротливо, словно берегли последние силы на тяжелый день. Понимали, в такую ясную погоду все начнется с рассвета и будет продолжаться до темноты. Многие летчики надели зимние комбинезоны, двойные перчатки-краги, в унты пододели меховые чулки-унтята, лица закрыли масками из кротового меха: им летать в открытых кабинах. В рассветных сумерках они были похожи на бурых медведей разного возраста, расхаживающих на задних лапах.

Первой на прикрытие взлетела 1-я эскадрилья. Звено из трех самолетов пошло в район Кобоны-Лаврова, а пара - к острову Зеленец, ее возглавил комиссар Дмитриевский. С высоты 2500 метров в морозной дымке просматривались берега сорокакилометрового Шлиссельбургского залива. Четыре извилистые полоски ледовой дороги уходили на восток и на запад. По каждой из них сплошным потоком двигались грузовики. С высоты их движение казалось замедленным. Местами виднелись разбитые и сгоревшие машины - следы действий вражеской авиации и артиллерии. Временами одна из машин по каким-то причинам останавливалась, и тут же за ней накапливалась длинная колонна. Потом она начинала изгибаться, постепенно объезжая остановившуюся машину, ее брали на буксир, и движение продолжалось.

Комиссар Дмитриевский думал о вчерашнем совещании у командира полка. Он жалел, что не добился разрешения создать одну группу из пяти самолетов. Что можно сделать парой, если бомбардировщики подойдут с прикрытием? Или истребители нагрянут двумя-тремя парами сразу?

Еще до вылета он делился с товарищами своими тревожными мыслями. Конечно, комиссар был прав. Ведь можно же было создать в полку три группы и оставить резерв для прикрытия аэродрома от "охотников", так нет, ни командир, ни штаб не стали думать о том, как лучше решить боевую задачу.

"Но я комиссар и больше молчать не буду, вечером обязательно напишу докладную в политотдел бригады, пусть разберутся, можно ли так воевать".

Вдруг он заметил след инверсии, идущей с юга на Кобону на большой высоте. Летел разведчик, фотографировал. Осматривая воздух, Дмитриевский разглядел ниже разведчика две пары "мессеров". У них выгодная позиция для атаки сверху второго звена, оно где-то там, еще ниже.

Присмотревшись, Дмитриевский увидел над далеким западным берегом сотни белых комочков, они все ближе тянулись к береговой базе Осиновец. Вот зенитные разрывы появились над западной частью трассы. Самолетов, по которым велась стрельба на этом расстоянии, не разглядеть, но ясно, что в воздухе дерутся.

И действительно, километрах в двадцати от острова Зеленец шел воздушный бой. Истребители 11-го ИАП и другие из ВВС Ленинградского фронта отбивали массированный налет.

Долго смотреть не пришлось. Пара Ме-109 со стороны солнца, а оно было чуть выше горизонта, шла на него в атаку. Резкий разворот и своевременный выход в лобовую отрезвили "мессеров". Они рванули вверх, в сторону южного берега и скрылись из виду. Эти, видать, тоже ведут разведку и сковывают силы на востоке трассы.

"Противник не дурак, - наверняка подумал комиссар в эту минуту, - бьет нас по частям, а мы свои силы распыляем и еще хотим отражать массированные удары".

До часа дня каждая эскадрилья сделала по два вылета без воздушных боев, если не считать отражения отдельных атак. В третьем вылете Дмитриевский со своим звеном прикрывал Кобону и Лаврове. Над восточным участком трассы находилась пара Петра Шишацкого. Солнце с юго-запада слепило глаза пилотов, внимательно всматривающихся в эту опасную зону. Бдительность их была не напрасной.