Лев Балаян - Сталин

Итак, 11 мая Максим умер. Я уже показывал, что я лично был заинтересован в убийстве Максима Пешкова. Ягода дал мне нож в руки. Я убил Максима по указаниям Ягоды. Я забыл ещё прибавить. Когда был разговор Ягоды со мной об убийстве Максима Пешкова, он мне сказал: «Пётр Петрович, я в два счёта могу отстранить вас от Горького, вы в моих руках. Малейший нелояльный шаг по отношению ко мне повлечёт для вас более чем неприятные последствия».

Из показаний Крючкова об умерщвлении Алексея Максимовича Горького: «Совершив это преступление, я вынужден был пойти на более ужасное преступление — на убийство Горького. Ягода поставил прямо вопрос, что необходимо приступить к разрушению здоровья Горького. Я заколебался, стал уклоняться от исполнения этого поручения. Ягода сказал, что он не остановится перед тем, чтобы разоблачить меня, как убийцу Максима Пешкова. При этом Ягода дал недвусмысленно понять, что если бы я вздумал сослаться на него — из этого ничего не выйдет. «Следствие ведь будут вести мои люди», — заметил Ягода. И я пошёл на это преступление.

Левин сегодня показал, как я простужал Горького. Здесь наши действия были согласованы, то есть я спрашивал совета Левина. Зиму 1935–1936 годов Максим Горький проводил в Крыму в Тессели. Я жил в Москве, но каждые три недели я приезжал туда. Я устраивал длительные прогулки Алексея Максимовича, я организовывал постоянные сжигания костров. Дым костров, естественно, действовал на разрушенные лёгкие Горького. И в это время, в период 1935–1936 годов Горький в Крыму не отдохнул, а, наоборот, усталый возвращался в Москву.

Возвращение его в Москву было организовано или, вернее, ускорено Ягодой, который как с убийством Максима Пешкова, так и с убийством Горького торопил меня. Когда я был в Крыму, я по телефону говорил с Ягодой. Ягода меня торопит, говорит: «Необходимо привезти в Москву Горького», — несмотря на то, что в Крыму в это время была очень тёплая погода, а в Москве холодная. Я говорю Горькому о поездке в Москву, Горький соглашается, собирается ехать, и, приблизительно, 26 мая 1936 года, невестка Горького и вдова Максима, Надежда Алексеевна (на которую имел виды сам Ягода, признавший, что у него были личные мотивы для ликвидации М. Пешкова — Л.Б.), позвонила по телефону, сообщила, что ехать ни в коем случае нельзя, погода в Москве холодная, к тому же внучки Алексея Максимовича, то есть её дочери, находящиеся в Москве, больны гриппом при довольно высокой температуре.

Через день или два я опять разговариваю с Ягодой. Ягода говорит мне, что внучки совершенно здоровы, поправились и необходимо уговорить Алексея Максимовича ехать. Я Алексею Максимовичу передал это, и мы выехали в Москву.

Немедленно по приезде, Алексей Максимович отправился к внучкам, которые действительно болели гриппом, температура была повышенной, и он 31 мая заболел. В тот же день, вечером, был вызван доктор Левин. Левин определил небольшой грипп, но 2 июня сам Алексей Максимович, разговаривая со мной утром, спросил: «Что говорят врачи?» Я ответил: «грипп», а он говорит: «По-моему, у меня начинается воспаление лёгких, я вижу по мокроте». Я тогда позвонил Левину. Левин приехал и с диагнозом, поставленным самим больным, согласился немедленно. После этого началось лечение в кавычках. Лечили Горького профессор Плетнёв и доктор Левин. Я наблюдал это лечение и должен сказать, что критическое значение сыграло то, что Горькому давали дигален, о чём у суда данные имеются. Если до 8 июня 1936 года пульс Горького всё же был ровный и доходил, кажется, до 130 ударов в минуту, то после принятия дигалена пульс сразу стал давать резкие скачки. Вот моё второе ужасное преступление».

Организатор заказных убийств, врачи-убийцы и секретарь-террорист получили по заслугам.

Из ПРИГОВОРА по этому делу:

«Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР ПРИГОВОРИЛА:

3. Ягоду Генриха Григорьевича,

15. Левина Льва Григорьевича,

18. Крючкова Петра Петровича —

к высшей мере уголовного наказания — расстрелу, конфискацией лично им принадлежащего имущества.

19. Плетнёва Дмитрия Дмитриевича, как не принимавшего непосредственно активного участия в умерщвлении т. А.М. Горького, хотя и содействовавшего этому преступлению — к тюремному заключению на двадцать пять лет с поражением в политических правах на пять лет по отбытии тюремного заключения и с конфискацией лично ему принадлежащего имущества».

Таковы факты. Иное дело, что современность не хочет их видеть, не желает признавать. Но от того, что эти факты тщатся стереть со страниц истории, они не становятся менее правдивыми. Если бы у Александра Николаевича Яковлева, который реабилитировал всех участников этого исторического судебного процесса, за исключением Ягоды, были бы хоть малейшие сомнения относительно достоверности всех этих фактов и справедливости наказания, он бы безусловно распорядился о переиздании «Судебного отчёта по делу антисоветского «правотроцкистского блока», составленному по тексту газет «Известия Советов депутатов трудящихся Союза ССР» и «Правда», в падкую до «сенсаций» недолгую и бесславную эпоху горбачёвской «безбрежной» гласности и черносотенного разгула антисталинизма. Но он этого не сделал — обычный приём фальсификаторов всех мастей…

Мандельштам Осип Эмильевич (1891–1938), русский поэт. Поэзия насыщена культурно-историческими образами и мотивами, отмечена конкретно-вещественным восприятием мира, трагическим переживанием гибели культуры. Сборники «Камень» (1913), «Tristia» (1922), цикл «Воронежские тетради» (опубликовано в 1966). Книга «Разговор о Данте» (опубликовано в 1967), автобиографическая проза, статьи о поэзии.

Пастернак Борис Леонидович (1890–1960), русский писатель. В поэзии — постижение мира человека и природы в их многосложном единстве. Поэмы, в том числе «Девятьсот пятый год», сборники стихов, повести. Переводы произведений Шекспира, Гёте, Верлена, грузинских поэтов. Роман «Доктор Живаго». При Хрущёве вынужден был отказаться от Нобелевской премии под угрозой выдворения из СССР.

Ахматова (Горенко) Анна Андреевна (1889–1966), русская поэтесса. Психология женского чувства, осмысления общенародных трагедий 20 века, сопряжённое с личными переживаниями. Сборники «Вечер», «Чётки», «Реквием», статьи о Пушкине.

В ноябре 1933 года, накануне открытия Первого Всесоюзного съезда советских писателей поэт Осип Мандельштам, яростно ненавидевший

И.В. Сталина, написал пасквильный памфлет в стихах о вожде, оскорбительный для его чести и достоинства: