Иван Голушко - Танки оживали вновь

Взвод взял с собой снаряженные диски для танковых пулеметов, четыре ящика танковых боеприпасов, продовольствие на сутки, подзаряженные аккумуляторы, инструмент и необходимые запасные части для ремонта танков.

С наступлением темноты танкисты, одетые в маскхалаты, цепочкой, соблюдая дистанцию между собой, подошли к Неве. Здесь необходимо отметить, что смена боевого охранения - самая опасная операция. И потери самые большие мы несли именно при смене боевого охранения. Ведь приходилось добираться до танков и траншей по голому месту, на виду у противника. Гитлеровцы знали о смене боевого охранения и, как мы ни пытались изменить время смены, обнаруживали советских воинов. Чтобы избежать потерь, перебирались на пятачок с величайшей осторожностью.

У берега реки все залегли. На санки-волокуши, на которых лежал груз, набросали снег и потянули их за, собой. Делали это пары, расположенные друг от друга па 20-30 метров. Причем перемещались пары по очереди в строгом порядке.

Подтянувшись к берегу, лейтенант Н. А. Опрышко условленным сигналом связался с постом на другом берегу. С той стороны мигнуло. Значит, с пятачка никто не возвращается и нашей группе можно выходить на лед Невы.

Также организованно, в шахматном порядке преодолевалась река. Минуту-две ползти, минуту-две лежать. Этот ритм поддерживался автоматически, по количеству вдохов. На часы, конечно, никто не смотрел. Ритм выработался на горьком опыте. Попытались как-то быстрее преодолеть Неву, забыли о маскировке и понесли большие потери.

Почти час преодолевалась Нева по льду, хотя ширина ее была около 350-400 метров! Но и это еще не все. Надо выбраться на берег, преодолеть еще 600-1000 метров, чтобы добраться до позиций танков.

И так почти каждый день в течение многих месяцев. Какое мужество, стойкость, волю нужно было иметь, чтобы в таких неимоверно трудных условиях спокойно и до конца выполнять свой солдатский долг!

На общее моральное состояние влияло и то, что вместе с бойцами всегда находились офицеры, партийные и комсомольские работники. В нашем батальоне было твердо заведено, что независимо от занимаемой должности и кроме выполнения других задач каждый офицер обязан периодически бывать на "том берегу". В боевое охранение ходили командир батальона и комиссар Колибердин, офицеры штаба, все командиры роты и их заместители. Мне, например, довелось несколько раз ходить в боевое охранение с политруком роты старшим лейтенантом В. П. Ворониным.

Установленный порядок совместного несения боевой службы сближал рядовых и командиров, сплачивал коллектив. У нас не возникало вопроса о тяжести и легкости службы для какой-то категории военнослужащих. Для всех она была одинаково сложной и ответственной.

Непосредственно на пятачке бывало по-разному. Случались ночи и дни спокойные, когда все ограничивалось наблюдением. Однако чаще всего обстановка была накаленной до предела, и боевое дежурство продолжалось по нескольку суток. Кстати, в тот раз лейтенант Н. А. Опрышко со своей группой не выходил из танков четверо суток. А на пятые с частью людей пошел в рукопашную схватку, чтобы помочь пехоте восстановить положение, отбить траншею, в которую ворвался противник. Самого ранило, пятерых убило. Лишь на шестые сутки он был сменен старшим лейтенантом А. В. Галкиным.

Водили смены на пятачок капитаны В. Т. Волошин, Н. И. Лобанов, М. Д. Кононов, старший лейтенант Б. С. Тарасенко, воентехник 2 ранга И. К. Лаптев, лейтенант С. П. Таран и другие.

Каждый из них был по-своему смел, дерзок и геройски выполнял поставленную задачу.

Лейтенант Н. А. Опрышко настолько изучил местность, бывая в боевом охранении, что, когда ему пришлось впоследствии наступать, он мог бы с закрытыми глазами идти на противника. А желание быстрее разгромить противника настолько было огромным, что он, будучи уже смертельно раненным, все просил двигаться только вперед и быстрее, быстрее...

Старшего лейтенанта А. В. Галкина мы называли "наш добрый усач" за добродушную улыбку и черные как смоль усы. Он делил все пополам с экипажем: и хлеб, и соль, и обязанности башенного, механика-водителя, радиста. Он все умел. Подчиненные его любили, смело шли за ним. И когда Галкина ранило, его вынесли на руках и переправили на северный берег Невы. После выздоровления он был назначен начальником штаба батальона вместо капитана Н. И. Лобанова, убывшего на повышение.

С капитаном Лобановым было жаль расставаться. По возрасту он был старше нас и по опыту выше. Дело свое знал так, что казалось, он родился штабным работником.

Таким запомнился капитан Н. И. Лобанов, начальник штаба сначала 48-го, а затем 118-го танкового батальона.

Капитан М. Д. Кононов по характеру неразговорчивый и дотошный человек. Сначала сам проверит, продумает, поставит себя на место подчиненного, а уже потом ставит задачу. Таким он остался и когда стал командовать батальоном. О его умении вести бой, личной смелости мы не раз читали во фронтовой газете. И особенно порадовались, когда узнали, что ему присвоено звание Героя Советского Союза.

Это случилось в Польше в январе 1945 года. Шли упорные, кровопролитные бои на магнушевском плацдарме. 220-я танковая бригада, в которой Михаил Дмитриевич командовал 1-м танковым батальоном, имела задачу прорвать оборону противника и с ходу форсировать реку Пилиус. При подходе к реке батальон Кононова был контратакован превосходящими силами противника. Несмотря на очень трудную обстановку, Михаил Дмитриевич спокойно и хладнокровно руководил боем. Он принял решение огнем с места нанести фашистам удар, а затем стремительной атакой завершить их разгром. Благодаря мастерству комбата и мужеству его танкистов противник, понеся большие потери, отошел. Бригада прорвалась к реке, с ходу форсировала ее и удерживала переправу до подхода главных сил.

За умелое и мужественное руководство боем при прорыве обороны противника, форсирование реки и захват станции Сквернице, являвшейся базой снабжения врага на этом направлении, М. Д. Кононову и было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

Навсегда мне запомнился и старший лейтенант В. П. Воронин, заместитель командира роты по политической части, которого подчиненные называли "наш комиссар". Отзывчивый, принципиальный офицер. За любого заступится, если тот прав, каждому поможет. И на чистую воду выведет того, кто хоть мало-мальски покривит душой. К себе, как и ко всем, был требователен. В боевое охранение ходил добровольно, хотя мог оставаться на северном берегу.

С воентехником 2 ранга И. К. Лаптевым, начальником боевого питания и моим боевым другом, на пятачок всегда ходили вместе. Не перечесть, сколько он сам отремонтировал, пушек и пулеметов под огнем противника. Мы с ним все делили пополам: и опасности, и радости. Оба мечтали после войны написать книгу о танкистах. Но не дожил он до победы.