Иван Голушко - Танки оживали вновь

Нет нужды во всех подробностях, да и вряд ли это нужно, рассказывать о методике проведения занятий на картах - она хорошо известна офицерам штабов и командирам. Хочется отметить то новое, что приобрели на этих занятиях командиры.

Танкисты фронта обычно действовали как средство поддержки стрелковых частей для совместного прорыва обороны противника и развития успеха. Только в Выборгской операции танковые части выступали в качестве армейских подвижных групп и действовали, как правило, самостоятельно во взаимодействии со стрелковыми частями. Поэтому командиры танковых частей хорошо уяснили порядок развертывания в предбоевые и боевые порядки для совместного с пехотой наступления.

На этот раз речь шла о вводе через боевые порядки пехоты в заранее подготовленный прорыв нескольких танковых частей в составе подвижной группы фронта и стремительном выходе ее на оперативный простор. Такой опыт имели некоторые фронты. Для Ленинградского же фронта это было ново, так как такого ввода большой массы танков здесь еще не осуществлялось.

По-новому стояли и задачи стрелковых и артиллерийских соединений и частей. Они должны были сначала обеспечить ввод в прорыв танковой группы, а затем, используя ее успех, решительно развивать общее наступление.

Все это генерал Баранов терпеливо доводил до сознания командиров частей, и каждый из них понял, что при организации боя своей части он обязан учитывать общий замысел боевых действий, особенно такой вид боевых действий, как ввод в прорыв танковой группы фронта.

Добрался В. И. Баранов и до вопросов обеспечения боевых действий танковой группы. Крепко попало разведчику за то, что не оценил возможные резервы противника, которые могут выдвинуться и нанести контрудар по флангам группы. Инженеру досталось за равномерное, без учета обстановки и задач, распределение инженерных средств. Связисту - за то, что не продумал организацию связи в глубине, особенно с соседями и непосредственно с фронтом.

Мне пришлось расписаться в своем бессилии дообеспечить горючим и боеприпасами танковые части к концу дня, так как не имел от фронта данных о количестве запасов и времени их доставки. Своих же было явно не достаточно.

Заканчивая занятия, генерал Баранов приказал штабу разработать и доложить план рекогносцировки местности, куда предстояло выехать через час всем командирам. Она проводилась до поздней ночи. Каждый командир-танкист побывал на рубежах регулирования, встретился с командиром стрелкового соединения, в полосе которого должны выдвигаться танковые части.

В штабе БТ и MB фронта ничего определенного не сказали. Видимо, они сами ожидали генерала Баранова, чтобы получить от него указания и действовать в соответствии с ними.

К концу ночи возвратились офицеры с рекогносцировки. Пошли первые минуты памятного мне 17 сентября. Уточнив еще некоторые детали, генерал Баранов приказал немедленно разъехаться по частям и о готовности доложить к шести часам утра через командующего группой генерала Хасина.

Около пяти часов утра меня вызвал к телефону Н. Н. Шестаков и приказал к семи часам вечера организовать встречу в двадцати километрах от Тарту двух автоколонн: одна с запасами, другая - ремонтная база.

Весь день 17 сентября я использовал для того, чтобы уточнить состояние техники подходивших к Тарту частей.

С одним из первых я встретился с подполковником Юхновым, заместителем командира 1-й танковой бригады по техчасти. Он доложил мне, что из 80 танков в колоннах только 50: 20 выгружаются и 10 застряли в пути либо отстали из-за неисправности. Из ремонтных средств у него пока ничего не было. Автотранспорт, направленный по другому маршруту, задержался у Теплого озера и ожидает переправы. Горючее в танках на исходе. Личный состав устал. В общем картина была неутешительной.

Не лучше обстояло дело и в других частях. И те средства, которые мне обещал направить генерал Шестаков, были, как говорят, капля в море. В самом деле, что значили одна 23-я ремонтная база, способная в сутки выполнить 8-10 ремонтов, и 50 тонн горючего, то есть одна заправка танкового полка! По моим подсчетам, требовалось как минимум 7-8 таких ремонтных баз и не менее 300 тонн горючего... Как хочешь, так и выкручивайся.

В первую очередь я занялся проблемой горючего. Было решено перераспределить горючее, чтобы дозаправить каждый танк до 3/4 емкостей баков, то есть примерно на сутки боя. Весь автотранспорт, прибывший в район Тарту, разгрузить, свести в колонну, направить ее за горючим в Гдов с таким расчетом, чтобы к утру она вернулась.

К утру 18 сентября эту сложную задачу в основном удалось решить. Во всяком случае, из частей донесли, что распоряжение по дозаправке танков выполнено.

Другая проблема - восстановление танков. На дорогах их осталось до ста штук. Это целая танковая бригада.

В группе таких ремонтных и эвакуационных средств не было. Из-за отсутствия связи нельзя было повлиять как-то на работу технического состава частей. Поэтому, приехав в штаб группы, я снова связался с генералом Шестаковым, доложил ему о трудностях, просил помочь. Он ответил, что надо принять все меры к восстановлению техники средствами частей, так как ремонтные базы фронта находятся еще где-то за Гдовом и Псковом.

Согласовав решение с генералом Хасиным, я выехал с офицерами штаба в танковые части первого эшелона, и на местах с помощью экипажей "ставили на ход" танки.

Войска 2-й ударной армии к исходу 18 сентября прорвали оборону противника на 30-километровом участке от озера Чудское до Кярина и, углубившись в его оборону на разных направлениях от 5 до 18 км, вышли на рубеж Варанья, Коса, Вазу, южный берег реки Аммэ.

Отсюда должна была вводиться в прорыв танковая группа. Однако приказа не поступало. Вспомнил о занятиях, проведенных генералом Барановым. И зачем, мне казалось, он сосредоточивал наше внимание на этих рубежах, если группа задерживается, стоит на месте? А 19 сентября нам сообщили, что командующий фронтом уточнил свое решение о составе и рубеже ввода ПТГ. Теперь в нее входили две (220-я и 30-я) танковые бригады, 27-й гвардейский и 226-й танковые полки, 351-й самоход-но-артиллерийский полк и другие части усиления с задачей сосредоточиться в районе Кукулина в готовности к началу боевых действий 21 сентября. Но случилось так, что группа и на этом, новом рубеже не была введена в прорыв.

Когда группа основными силами подошла к городу Тапа, обстановка говорила сама за себя - пора входить в прорыв. Командиры танковых соединений и частей доложили о прохождении нового и последнего рубежа регулирования. Штаб группы находился в крайнем напряжении, ожидая поступления команды. Все переживали, понимая, что это первый случай, когда вводится в прорыв такая мощная группировка танков на Ленинградском фронте. Правда, в поведении командования фронта улавливалась нерешительность. Не ясно было, где лучше всего войти в прорыв: из района Тапа или еще выждать, приблизиться к Реквере, а затем стремительно ворваться в Таллин. Дело в том, что противник, по существу, начал уже отход и, очевидно, на его плечах можно было достигнуть поставленной цели. Здесь, конечно, был определенный риск - запасов горючего и боеприпасов хватало лишь на одно крупное сражение. В случае если противник свяжет группу какими-то своими резервами и боевые действия придется вести несколько суток, то наступление может сорваться и гитлеровцы сумеют эвакуировать свои войска через Таллин.