Олег Дивов - Оружие Возмездия

Где-то по казарме ходят исключительно в тапочках.

А я после армии полгода отучался стряхивать пепел на пол.

Где-то офицеры встают в строй пьяные до синевы.

А у нас только замполит.

Где-то перевод в черпаки действительно осуществляется двенадцатью ударами по голой заднице кухонным черпаком.

А в ББМ – пряжкой ремня, да со всего размаху!

Но не каждого выдерут, а того, кому захотят напоследок всыпать.

А кому не захотят, тому просто скажут. Как мне Сабонис буркнул в затылок на вечерней поверке – чего у тебя погон криво пришит, непорядок, черпак все-таки. Громко буркнул.

Забыл, как «переводили» Вову Тхя. Сам не застал, только слышал. То ли ему просто руку пожали, то ли перед отходом ко сну побили подушками.

По общевойсковым меркам это, конечно, профанация и порнография. Но ББМ плевать хотела на то, что о ней думают другие. Бригада Большой Мощности недаром считалась самой «неуставной» частью в Белой Церкви.

Вообще, этикет и мода могут разниться в пределах одной войсковой части. Даже такой маленькой, как наша.

Вот, в первом дивизионе ББМ тельняшка и кожаный ремень – знаки принадлежности к касте избранных.

А буквально через стенку уже не котируются тельняшки и кожаные ремни. Потому что сержант Андрецов напялил офигенные семейные трусы ярко-желтого цвета. И все сразу поняли, кто действительно крут. Вы можете себе представить какого-нибудь американского морпеха в таких трусах?!

Уязвленная верхушка первого дивизиона спешно переодевается в цивильные трусы типа «плавки».

И тут я прохожу по казарме в белоснежной нижней рубахе, а поперек плеч у меня натрафаречено фломастером: «КЛУБ ОХОТНИКОВ НА БИЗОНОВ».

В ББМ, видите ли, офицеров почему-то «бизонами» зовут.

А меня как раз собрались разжаловать за грубость и нетактичное поведение.

И целую неделю те деды, что поддерживают мою инициативу, пишут на исподнем всякие провокационные глупости. Когда дружно намалевали «Спасибо товарищу Брежневу за наше счастливое детство!» (поясняющий рисунок: ухмыляющееся солнышко с высунутым языком), и так продефилировали перед дежуркой, то сами немного испугались. Время было еще хмурое, перестройка за забором ощущалась, а в казарме – ничуть.

Впрочем, дежурный тоже, нашу демонстрацию увидев, образно говоря, зассал.

Потом деды начинают вечерами фланировать по казарме в мягких домашних тапочках и больничных халатах.

И всем очень весело.

И с утра до ночи на заднем плане кого-то бьют, бьют, бьют. Ты просыпаешься и засыпаешь под звуки ударов по живому. Под оплеухи, пинки, шлепки, затрещины, иногда грохот падающих тел.

Ты вспоминаешь, как били тебя, и клянешься никогда не поднимать руку на невиновного. Увы, далеко не все экс-битые приходят к таким же выводам. Значит, надо вести среди сопризывников разъяснительную работу. Нарываться на неприятности. Мобилизовать друзей из других подразделений.

Потом ты гордишься тем, что в твоем дивизионе не колотят молодых без причины, для удовольствия.

Потом выясняется, что ты два года просидел в форменном зверинце, а где-то молодых нормально считать за людей.

Слушая мемуары рядовых пограничников, все люто завидуют и далеко не все им верят.

Хотя один друг, служивший в аэродромном обслуживании, задвигал красивые сказки, которым не поверил пограничник.

А я им обоим такого нагнал, что они меня попросили заткнуться. Решили, я вру. Потому что подобные ужасы им в кошмарах не снились.

Потому что ничего подобного не могло быть в Советской Армии.

Хотя я припомнил всего-навсего как меня «запускали в космос». И про «ночное вождение» ещё (сам не участвовал, только видел). А также про отработку команды «воздух» и игру в немецко-фашистский концлагерь.

Это, в принципе, забавные истории (кроме концлагеря). Все веселее, чем про то, как вашего покорного слугу пытались втроем ногами замесить, или как стригли маникюрными ножницами.

Ой, да ну.

Зато у Бригады Большой Мощности была неповторимая манера приветствовать начальников.

Нет, дело не в тексте. Ну, подумаешь, орет младшая половина бригады «Здра-жла-тарщ-ковник!», а старшая в том же ритме скандирует «Па-шел-на-хуй!»… Это, можно сказать, в порядке вещей. Это еще не стиль.

Теперь представьте картину. «Здрасте, тарищи!» – рявкает полкан, поднося руку к виску. По всем правилам бригада должна глубоко вдохнуть и на счет «три» ответно заявить, что, мол, тоже рада его видеть. А фиг там.

В первый раз я просто обалдел. В ответ на приветствие командира, ББМ, нарушая все мыслимые и немыслимые правила, начала с жутким сипом, хрипом и свистом засасывать в себя воздух. Секунд пять. Потом бойцы застыли, раздувшись, словно токующие тетерева. Наконец один из дивизионов прорвало – в чем и заключалась игра, – и остальные подхватили его нечленораздельный рев.

Однажды на полигоне мы чуть не облажались. Назначили общее построение ракетных войск и артиллерии окружного подчинения, на полторы тысячи человек. Генерал выкрикнул свою реплику, ББМ начала по привычке раздуваться… И тут остальные тысяча триста пятьдесят рыл как положено грохнули. В наступившей тишине раздалось шумное «П-ф-ф-ф!»: сконфуженная ББМ стравливала избыточное давление.

Нам даже за этот фортель ничего не было – так все ржали.

А уже на закате моей службы случился конфуз иного рода. Прибыл новый командир бригады, который нам сразу активно не понравился. И вот, первое построение с его участием, комбриг четко произносит: «Здравствуйте, товарищи!», ББМ набирает полную грудь воздуха… И стоит. Дивизионы косятся друг на друга, ожидая, как обычно, кого первым прорвет. А никого. Не хотим мы с этим деятелем здороваться. Он только пришел, буквально час назад, а уже успел пообещать, что меня разжалует и посадит. Потому что у меня, понимаете ли, шли в строю люди с расстегнутыми крючками на воротниках.

Короче, ББМ стоит навытяжку и ни фига не дышит. У комбрига глаза лезут на лоб от изумления. Наши офицеры тихо рычат. Секунд через десять – пшшшшш… – общий выдох.

«Что-то я не понял, – сказал комбриг. – Давайте попробуем еще раз».

Со второго раза вроде получилось. Что, впрочем, никого ни в чем не убедило и ни от чего не спасло. Эта нормальная человеческая реакция («Попробуем еще раз») оказалась первой из двух нормальных человеческих реакций, проявленных новым комбригом за недолгий период его владычества в ББМ.

Второй нормальной человеческой реакцией было то, что этот завязавший алкоголик через пару месяцев сорвался и капитально запил. Прямо в разгар проверки ББМ окружной комиссией.

Мы даже знали, кто, где и когда ему налил первый стакан. В нужное время и в нужном месте. Это была конечная фаза сложной многоходовой операции, спланированной по всем правилам артиллерийского искусства. С предварительной разведкой, выявлением уязвимых сторон и привязкой к местности. А потом из засады – хрясь! Комбрига мастерски взяли в «клещи» на марше, подбили и столкнули в канаву, заметая следы. После чего, как положено самоходчикам, мгновенно свернулись и дали дёру.