Василий Ерошенко - Лидер «Ташкент»

До выхода, в Севастополе, с корабельными зенитчиками обсуждались практические вопросы, поставленные в порядок дня опытом последних столкновений с неприятельской авиацией. Зенитчики уже привыкли, не мешкая, открывать огонь без команды, дорожить каждой секундой. Но нужно также научиться вовремя переносить огонь с одной цели на другую. Это особенно важно в связи с тем, что самолеты иногда атакуют корабль одновременно с разных направлений.

На батарее зенитных автоматов очень дружный, почти полностью комсомольский боевой коллектив. Тут несколько больше, чем в других подразделениях, молодых краснофлотцев, но зато отличаются солидностью, флотской опытностью командиры расчетов — старшины 2-й статьи Григорий Гутник, Евдоким Пироженко, Павел Филенко, Василий Панов, Михаил Вавилов, Игнат Потарыкин. Они серьезно, самокритично разбирают свою боевую работу после каждой стрельбы. И не разуверяются в своем оружии, когда обнаруживают в нем «слабины», о которых раньше не подозревали.

Однако их, конечно, беспокоит разрыв между потолком действительного огня наших автоматов и потолком фашистских бомбардировщиков. Поднимешься на площадку к зенитчикам, спросишь, как настроение, и кто-нибудь обязательно скажет:

— Настроение, товарищ командир, нормальное, только вот никак не достаем до тех самолетов, что летят повыше…

На крыльях ходового мостика установлены крупнокалиберные пулеметы ДШК. Тут расписан и командир отделения пулеметчиков старшина 2-й статьи Василий Мамонтов, секретарь комсомольской организации БЧ-II. Посты пулеметчиков у меня под рукой, и нередко при отражении воздушных атак я сам направляю их огонь.

Мы условились с пулеметчиками так: если во время стрельбы дам свисток (звук свистка слышен и сквозь трескотню пулеметов), значит, надо оглянуться, и я рукой покажу новую цель. Однако уговор помогает не всегда. До боя про условный сигнал помнят. Но когда фашистский самолет взят на мушку, иной пулеметчик, «вцепившись» в него, ничего больше не воспринимает, никакого свистка не слышит. Не замечает он и другого самолета, который уже ближе и опаснее для корабля. Чтобы добиться перенесения огня на новую цель, мне приходится хватать такого пулеметчика за руку.

После отражения налета на транспорты вновь объясняю Мамонтову, к чему все это может привести. Комсорг дает слово, что в его отделении будет порядок. Люди ведут себя самоотверженно, ради победы в каждом бою готовы на все. Но война требует и большого умения, и определенных привычек, навыков. Вырабатывать их надо быстрее, нельзя ждать, пока они сложатся сами собой.

Идет к концу август. Стоят погожие дни, на море штиль. Только ход корабля создает легкий ветерок, от которого так легко дышится на мостике. Сейчас самая золотая пора черноморского лета, но нынче ее едва замечаешь.

День начинается и кончается сводкой Совинформбюро. Ее слушают в кубриках и кают-компании в настороженной тишине, слушают с тревогой и надеждой — должен же когда-то начаться на фронте перелом…

Пока обстановка продолжает осложняться. Немцы прорвались к Днепру и уже реально угрожают Крыму. Под Одессой враг вновь потеснил наши части. Усилились бомбежки и артиллерийский обстрел города, растет число жертв среди населения. Когда мы приходили в Одессу в прошлый раз, я отпускал на берег краснофлотца Фесенко: у него там родители и сестры. Вернувшись на корабль, Фесенко рассказал, как трудно приходится одесситам. Плохо у них с водой — враг захватил основной приемник водопровода на Днестре. Но город держится стойко, и помощь ему усиливается, в том числе со стороны флота. Нам известно, что в Одессу идут крейсера «Красный Кавказ» и «Красный Крым», лидер «Харьков».

На одесской земле сражается Первый морской полк, в рядах которого двенадцать посланцев нашего экипажа. Мы получили через политотдел краткую, без подробностей, весточку о том, что все они живы и воюют отлично. Комиссар рассказал об этом на политинформации, и сразу же посыпались новые рапорты.

В первый раз за долгое время мы с Сергеевым не пришли к единому мнению: он считал, что еще человек двадцать отпустить можно, а я возражал и настоял на своем. Но чувствую, посылать матросов в морскую пехоту еще будем.

Тридцатое августа… Вчера мы снова пришли с транспортами в Одессу, и у нас был здесь горячий и успешный боевой день. «Ташкент» подавил вражескую дальнобойную батарею, которая в последнее время держала под обстрелом порт, а накануне потопила буксир, нанесла повреждения эсминцу «Фрунзе».

В штабе базы я встретил командира «Фрунзе» капитан-лейтенанта П. А. Бобровникова. Китель на нем внакидку, под кителем видны бинты. Оказывается, Бобровникова задело осколком, пролетавшим через мостик. Его хотели прямо из штаба отправить в госпиталь, но капитан-лейтенант решительно воспротивился: «На мостике ранило, на мостике и вылечусь. Разве сейчас до госпиталей!».

Глядя на него, я вспомнил, как и у нас над мостиком пронеслись осколки, когда разорвался у воды бризантный снаряд, и как я подавил тогда инстинктивное желание нагнуться. Небось и Бобровников так. А ведь, пожалуй, нагнуться в подобном случае не так уж зазорно…

Вот эту батарею нам и поручили вчера привести к молчанию. Перед самой съемкой со швартовов к лидеру подошел меднотрубый катерок крейсера «Коминтерн», и на борт к нам поднялся контр-адмирал Д. Д. Вдовиченко: «Хочу поглядеть, как стреляете!» «Ташкент» вышел из гавани под флагом командира Отряда поддержки Северо-Западного района.

Батарея первой открыла огонь по кораблю — сразу, как только мы миновали боновые ворота порта. Сперва у нее получались недолеты, а следующие снаряды легли в кабельтове-двух за кормой лидера. Батарея закончила пристрелку, переходит на поражение. Нам же ее не видно — ни одной вспышки орудийных выстрелов на берегу заметить не удалось…

Артиллерийским зигзагом вывожу корабль из зоны обстрела. По вызову контр-адмирала Вдовиченко из гавани — она совсем близко — идут стоявшие наготове эсминец «Смышленый» и два катера-охотника. Они прикрывают «Ташкент» дымовой завесой.

Все это отнюдь не означало выхода из боя. Когда батарея умолкла, лидер снова начал приближаться к ней. С дистанции 80 кабельтов наши башни открыли огонь по площади предположительного места батареи. Она ответила нам и опять довольно быстро пристрелялась. Пришлось снова прибегнуть к зигзагу и отойти подальше. И еще раз командир «Смышленого» капитан 3 ранга В. Тихомиров-Шегула, смело маневрируя под обстрелом, поставил для нас завесу.

Задача оказалась куда труднее прежних, но отступаться мы не собирались. Немного выждав, делаем еще один, третий, заход. Подойдя на милю ближе, чем в прошлый раз, возобновляем обстрел того же квадрата. Первые ответные залпы противника ложатся с недолетом… И не успевает батарея пристреляться, как дальномерщик Подгорный (тот, что недавно первым разглядел в море сбитого летчика) засекает легкий оранжевый отсвет, скользнувший в складках берегового склона.