Анастас Микоян - Так было

Я не уверен, знал ли Сталин это или предполагал. Скорее всего, предполагал такой вариант. Однако в последующем Рудзутак держался старой позиции и поддерживал Сталина, не проявляя колебаний в борьбе с оппозицией. Я не помню, чтобы Сталин когда-либо делал ему упрек по поводу его «дипломатической болезни», когда он не явился на совещание.

Шел к концу 1925-й год… Атмосфера внутри партии постепенно накалялась. Меня это удивляло, потому что у нас на Юге России было ощущение радости за успехи в развитии края. Мы были настроены оптимистично, а в Москве гремели споры и дискуссии так, как будто бы нас преследовали одни неудачи. В конце декабря, когда моя жена ждала третьего ребенка, я был в Москве. И узнал я о его рождении 20 декабря 1925 г. не от нее, а от других людей. И сразу же послал ей письмо:

Дорогая Ашхен!

Почему ты мне не сообщила, что благополучно родила ребенка? Мне сообщили Фаня Зосимовна и Позерн, которому написала жена. Молодчина ты. Рожаешь здорово и все красноармейцев-кавалеристов. Опасался, что ты не возьмешь моего жалованья из крайкома. Я уже послал телеграмму, чтобы занесли домой.

Здесь мы здорово истрепались. Почти не спали и все время были заняты горячими прениями и заседаниями.

Твой А.Микоян.

25/XII 25 г.

Москва

Объединенный Пленум ЦК и ЦКК в июле 1926 г. был последним партийным форумом, в котором принимал участие Ф.Э.Дзержинский. Это было время, когда старая троцкистская оппозиция объединилась с новой зиновьевской в одну группировку, развернувшую борьбу против ЦК партии и Сталина.

На пленуме было 11 членов ЦК, входивших в этот троцкистско-зиновьевский блок, что предопределило прямые столкновения по ряду острых политических вопросов, по которым на предыдущем Пленуме ЦК оппозиция получила отпор и по которым партийная линия была точно сформулирована. Дзержинский участвовал в обсуждении первого вопроса — о хлебозаготовках. Тогда вокруг этого вопроса сосредоточивался весь комплекс экономических и политических противоречий.

По поручению Политбюро ЦК Каменев как нарком внутренней и внешней торговли и кандидат в члены Политбюро делал основной доклад по первому вопросу. Это обязывало его не выражать свои личные оппозиционные взгляды, а проводить линию партии. Он сделал деловой доклад, однако в оттенках его выступления была видна его оппозиционная душа — преобладала критика хозяйственного положения в стране, политики партии.

Сразу же после Каменева выступил Пятаков, заместитель Председателя ВСНХ Дзержинского и участник троцкистско-зиновьевской группировки. Произвольно используя финансово-хозяйственные расчеты, он пытался доказать, что деревня богатеет чрезмерно, и в этом он видел большую опасность для дела революции; привел много фактов и данных ВСНХ, на основании которых он хотел показать неправильность политики партии в хозяйственной области, продемонстрировать ее неудачи в этом деле.

Дзeржинский был раздражен речью Каменева. Hо особенно его возмутило выступление Пятакова, который фактически сделал содоклад (он говорил почти 40 минут, то есть почти столько же, сколько и основной докладчик). От кого он сделал доклад? От ВСНХ? Не может быть, потому что с Дзержинским Пятаков свое выступление не согласовывал, хотя и должен был это сделать. Получилось, что он сделал содоклад от оппозиции.

Это было настолько неожиданно для честного, искреннего Дзержинского, не выносившего фальши и политического интриганства (а именно этим было пропитано все выступление Пятакова), что вывело его из душевного равновесия. Его особенно возмутило, что с такой речью выступил его заместитель, которому он доверял и с которым работал без разногласий.

Мы сидели с Дзержинским рядом около трибуны. Он мне стал говорить, что больше Пятакова замом терпеть не сможет, нужен новый человек, и просил меня согласиться занять этот пост. Я, считаясь с возбужденным состоянием Дзержинского, спокойно возразил ему, что не подхожу для этой работы, так как не знаю промышленности, буду плохим помощником в этом деле, что можно найти более опытного товарища. Он с этим согласился, но сказал, что вернется к этому разговору после выступления.

Выступление Дзержинского было резким, острым — он не мог говорить спокойно. Речь его прерывалась частыми репликами со стороны оппозиции Пятакова, Каменева, Троцкого. Дзержинский доказал, что все те доводы, которые приводила оппозиция, основаны не на фактических данных, а на желании во что бы то ни стало помешать той творческой работе, которую ведут пленум и Политбюро. Его крайне возмутила реплика Каменева, который, используя самокритику Дзержинского, крикнул: «Вот Дзержинский 45 млн рублей напрасно засадил в металлопромышленность».

После Дзержинского с резкими речами против Каменева и Пятакова выступили Рудзутак и Рыков. Они оба приводили многочисленные убедительные факты совершенно неудовлетворительной работы Наркомторга, который, как они доказали, не справлялся с возложенными на него обязанностями. Особенно обстоятельно раскритиковал установки оппозиции Рыков.

Это не остановило Каменева. В своем заключительном слове он снова допустил грубые нападки на Дзержинского, который очень близко к сердцу принял эти выпады. Дзержинский почувствовал себя плохо и, не дождавшись конца заседания, вынужден был с нашей помощью перебраться в соседнюю комнату, где лежал некоторое время. Вызвали врачей. Часа через полтора ему стало получше, и он пошел домой.

А через час после этого его не стало…

Членам ЦК и ЦКК, собравшимся на вечернее заседание, было объявлено о смерти Дзержинского. Заседание было прервано, работа пленума приостановлена.

22 июля состоялись похороны Дзержинского. Весь состав объединенного пленума провожал гроб с телом Дзержинского от Дома Союзов на Красную площадь…

Разросшаяся фракционная деятельность Зиновьева привела к решению вывести его из состава членов Политбюро ЦК. Троцкий же был оставлен в его составе, потому что тогда он внешне держал себя более лояльно, хотя и не отказался от своих позиций. Каменев, переведенный в январе 1926 г. из членов Политбюро в кандидаты, также был оставлен в этом положении.

Смерть кандидата в члены Политбюро ЦК Дзержинского и исключение из членов Политбюро Зиновьева поставили само Политбюро перед необходимостью избрать вместо них новых людей. Представитель ленинградской делегации Комаров, наверное, по согласованию со Сталиным и Рыковым внес предложение перевести из кандидатов в члены Политбюро Рудзутака и выбрать не двух, а пять новых кандидатов в Политбюро, включив в состав кандидатов товарищей с мест, а именно: Орджоникидзе, Кирова, Андреева, Микояна и Кагановича.